.... Златокудрому юноше-поэту исполнилось 110 лет. Еще живы в памяти 80-летний и 90-летний юбилеи поэта, которые широко отмечались в Грузии. Тогда это были обязательные, «государственные» юбилеи. Я помню, как в начале 80-х еще отмечали 90-летие со дня выхода в свет в Тифлисе первого рассказа Максима Горького «Макар Чудра». Из Москвы прибыла солидная делегация ведущих горьковедов, и рождение писателя отмечалось несколько дней по всему Кавказу. Был пройден чуть ли не весь путь Алексея Пешкова. Правда, не пешком, как в случае с самим писателем, а на государственных автомобилях и с соответствующими заседаниями по пути следования. О 100-летии со дня появления рассказа никто не вспомнил. На нас навалились страшные 90-е, когда ценности сменились в одночасье.
Есенинские юбилеи никогда не носили особо официального характера и отмечались с редкой искренностью. 100-летие со дня рождения Сергея Есенина пришлось на тяжелый, не праздничный для нас, 1995-й и тогда было искренне не до юбилеев. За это десятилетие сменилась эпоха, и стало очевидным, что еще недавно живое, полнокровное, стало историей. Еще несколько лет назад студентам и школьникам литература XX века преподавалась как современная, ныне это литература прошлого столетия. И все же есть поэтические миры, которые продолжают пульсировать живой, мощной энергией, околдовывают своими чарами, в нашу непоэтическую эпоху затрагивают самые глубины души.
Таков
Сергей Есенин, вечно юный, с покоряющей грустной улыбкой, с редким сплавом
пронзительного лиризма и буйной натуры. В его жизни сплелись успех и трагическое
ощущение рано уходящей молодости, скандалы и преданность друзьям. И главное –
назначение в сказочных по своей музыкальности и живописности строках выразить
чувства поколения грозной, жестокой революционной поры. Доныне существует миф о
том, что прозрачная поэзия Есенина проста. На самом деле сложнее всего поддается
анализу высокая простота. Каждый этап есенинской жизни одновременно предсказуем
и непредсказуем, праздник сменяется драмой, взлет - трагедией. Есть жестокая и
мудрая закономерность в природе. Поэты, которым суждена краткая земная жизнь,
начинают писать очень рано. В том возрасте, когда пушкинские строки дышат
детством, Лермонтов создает поэмы, полные неизвестно откуда взявшегося
умудренного опыта. Рано воплотился и сгорел гений Николоза Бараташвили. Есенин в
пятнадцать лет пишет детские стихи, но их уже пронизывает неповторимое
есенинское ощущение скоротечности жизни, рано уходящей молодости, непрочности
счастья.
Вдова Петра Ивановича Чагина, которому посвящены «Персидские мотивы», Мария Антоновна подарила мне в Москве фотографию Есенина, сделанную экспертами после его гибели. Это страшный снимок далеко не юного, усталого, мучительно умиравшего человека, в котором едва проглядываются есенинские черты. В тридцать лет Есенин, не щадя ни минуты своего бытия, прожил долгую, полную событий, радостей и разочарований жизнь.
«Самый русский поэт», как его доныне называют, был влюблен в Грузию и сказал Георгию Леонидзе: «Я буду Вашим толмачом в России...»
Свой последний год жизни Есенин встретил в Грузии, где несколько месяцев – с сентября 1924-го до конца февраля 1925-го прожил в Тбилиси и Батуми. Ставшее истертым клише сравнение с «болдинской осенью» упорно напрашивается в связи с этими месяцами. Очевидно, что они ознаменовались мощным всплеском поэтической энергии, сгущенным творческим временем. Тогда родились поэмы «Анна Снегина» и «Цветы», стихотворения «Капитан земли», «Стансы», «Русь бесприютная», «Письмо к женщине», «Памяти Брюсова», поэтические послания «К матери», «К сестре», «К деду», их воображаемые ответы и многое другое. В Батуми созданы одиннадцать стихотворений из цикла «Персидские мотивы».
В Грузии явью стало давно задуманное. И читателей, и специалистов поражает тематический, интонационный и жанровый
 |
|
Посмертное фото С. Есенина |
диапазон созданного почти одновременно. Грузинская земля проявила новые интересы поэта. Сам Есенин с годами почувствовал настоятельную потребность высказаться в большой эпической форме. Именно в стихотворении «На Кавказе» прозвучало поэтическое самоопределение: «... созрел во мне поэт с большой эпической темой».
Неотделимая для Есенина от этой темы гражданственность (вспомним его слова – «чувство родины – основное в моем творчестве») воплотилось не только в поэмах, но присутствует и в лирических посвящениях. А внутренний лиризм, обнаженная искренность есенинского мировосприятия включает в себя тревогу о судьбе своей земли, боль всех ближних и смыкается с истинной гражданственностью. Поэтому так органично сочетаются в есенинском мире раздумья о жизни страны и интимное послание к любимой женщине. Без этой способности вместить в своей личности все человеческое и шире – все живое –нет поэзии Есенина.
Приезд в Грузию был для поэта неслучайным. Есенин ощущал необходимость вырваться из круговорота, ставшего уже пагубным богемного образа жизни. Кавказ всей своей историей обещал одарить творческим подъемом. Строки, ставшие хрестоматийными, в те дни были откровением:
Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
Есенин всегда, а в последние годы все более находился во власти сложных переживаний (да и не будем забывать, нарастающей тяги к алкоголю), и письма его из Грузии к русским друзьям далеко не однозначны. Но в них поэт делится радостным состоянием вдохновения. Это принципиально отличает письма от посланий из предыдущей длительной заграничной поездки, которые исполнены горечью и подавленностью. Вот строки из «грузинских писем»: «Работается и пишется мне дьявольски хорошо. До весны могу и не приехать!» (17 декабря 1924 г.). Или «Так много и легко пишется в жизни очень редко» (20 декабря 1924 г.).
Но Грузия не только поразила новизной и экзотикой. Есенина околдовала атмосфера поэтического духа в среде литераторов, особый романтизм, составляющий душу грузинской поэзии независимо от школ и направлений. Мне довелось беседовать с сыном Бориса Пастернака Евгением Борисовичем в связи с архивом Б.Пастернака, который я с сотрудницей Еленой Киасашвили в декабре 1980-го привезли в Тбилиси. Речь шла о том, что же так сразу и навсегда притянуло Бориса Леонидовича в Грузии. Мы сошлись на том, что Пастернака покорила живая поэтическая стихия. Можно было переходить из семьи в семью поэтов, где читались и одновременно рождались стихи, выйти на ночную улицу, выехать за город и там, без опаски быть осмеянным, устраивать импровизированный праздник поэзии. В России в это время шло наступление властей на поэтическую стихию, возникали жесткие рамки идеологических требований, власти утвердили приоритет эпических жанров. В Тбилиси дышалось свободней. Есенин был в Грузии несколько раньше, однако этот процесс уже был ощутим в Тифлисе.
Весьма быстро Есенин вошел в жизнь поэтической Грузии, а споры, борьба и достижения в грузинской литературе стали частью его интересов.
Есенин, обладавший абсолютным человеческим чутьем, почувствовал сквозь различие культур и языковой барьер силу и притяжение живой поэзии. Особое родство возникло с поэтами группы «Голубые роги» и прозвучало клятвой в стихотворении «Поэтам Грузии». Есенин – непревзойденный мастер поэтического эпистолярного послания, обращения одной души к другой, личного разговора, имеющего общечеловеческое значение. Один из его шедевров – обращение к коллективному адресату – поэтам Грузии, их родине:
Поэты Грузии!
Я ныне вспомнил вас.
Приятный вечер вам,
Хороший, добрый час!
Черты есенинского облика, воссозданные в бесчисленных воспоминаниях, дополняются его грузинскими друзьями. Георгий Леонидзе говорит о чистоте и утонченности есенинской личности и отмечает, что «контакт с ним устанавливался мгновенно, и тогда исчезали все барьеры, дружба вспыхивала, как пламя, для того, чтобы все сильнее и сильнее разгораться»,
Контакты Есенина далеко не ограничивались собственно поэтическим кругом. Среди его близких друзей – журналисты Н.Стор и Н.Вержбицкий, в доме которого на Коджорской поэт поначалу жил, да и вся редакция «Зари Востока», где печатались в те месяцы почти все новые произведения Есенина. Поэт был своим в наборном и ротационном цехах газеты, посвятил редакции шутливое послание.
Интерес Есенина к грузинской культуре становился с каждым днем все более многозначным. Г.Леонидзе вспоминает, что Есенин в доме Тициана Табидзе взволнованно говорил о том, какие новые силы он открыл в себе, приехав в Грузию. «Тициан Табидзе заинтересовал Есенина поэзией Важа Пшавела. Читал ему по-грузински и тут же делал устный подстрочный перевод. Есенин сходил с ума: волновался, метался, не находил себе места... Об был рад совпадению своего и Важа отношения к зверю, природе. – Вот где спал барс! – воскликнул он. – Это я должен перевести! – поклялся Есенин. Доживи он своей век – у нас были бы есенинские переводы Важа Пшавела...»
Поэт переживал свой отъезд из Грузии. Видимо, остался позади важный период, большой творческий взлет. В известном письме к Тициану Табидзе Есенин говорит о желании вернуться. Новая встреча, как известно, не состоялась.
Грузинские поэты сроднились с Есениным, и весть о трагедии – минуло всего несколько месяцев, ожидался новый приезд – вызвала потрясение. Стихотворение Т.Табидзе о гибели поэта выделяется по мысли и тональности из десятков стихов, написанных на смерть Есенина. Грузинский поэт не возмущается, не обвиняет. Мы слышим у него крик боли, он берет на себя и друзей вину за прошедшее – не уберегли – и навсегда провожает любимого друга.
Дар человечности, дар видеть сквозь поэзию все явления жизни и делать их достоянием поэзии, ощущать жизнь во всей палитре чувств слились в творчестве Есенина. На грузинской земле родилось его удивительное объяснение в любви человечеству из «Анны Снегиной» - воплощение есенинской доброты:
Я думаю,
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
Есенин не переводил стихов и впервые у него возникло желание озвучить иной поэтический мир в связи с Важа Пшавела. Ему не суждено было этого замысла осуществить. Но в высшем значении он стал «толмачом» Грузии в России. И сегодня, когда грузино-русские отношения, в том числе и литературные, переживают весьма сложные времена, пример есенинского союза с поэтами-современниками продолжает согревать нас из глубины времен. И как же необходимы сегодня «толмачи» культурных ценностей в высоком значении этого понятия.
