Александр Мейпариани

Ре-Ревизор

ВОЗМОЖНЫЙ   ФАРС   ПОСТКРИПТУМ

В   ДВУХ   ДЕЙСТВИЯХ

 

Что это за комедия?..  Я на “Ревизора”  -  плевать!

Гоголь

 

Маразм  -  последняя стадия абсурда…

Из разговора.

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА

Гоголь РЕВИЗОР

 Остальные персонажи   -   действующие лица комедии Гоголя:

 

АРТЕМИЙ  ФИЛИППОВИЧ ЗЕМЛЯНИКА, попечитель богоугодных заведений    

АММОС ФЕДОРОВИЧ  ЛЯПКИН-ТЯПКИН,  судья

ЛУКА ЛУКИЧ ХЛОПОВ,  смотритель  училищ

ИВАН  КУЗЬМИЧ  ШПЕКИН,  почтмейстер

ПЕТР ИВАНОВИЧ ДОБЧИНСКИЙ, городской помещик

ПЕТР ИВАНОВИЧ БОБЧИНСКИЙ, городской помещик

АННА  АНДРЕЕВНА,  жена городничего

МАРЬЯ АНТОНОВНА,  дочь его

УНТЕР-ОФИЦЕРША

СТЕПАН  ИЛЬИЧ  УХОВЕРТОВ,  частный пристав

ЖАНДАРМ

Действие первое

Комната в доме городничего

 

ЯВЛЕНИЕ I

 Картина представляет собой продолжение финальной сцены “Ревизора”. Те же фигуры  -  застывшие в немом ужасе гости ГОРОДНИЧЕГО и он сам  с семейством.

На усмотрение постановщика: за исключением центральной группы из списка действующих лиц (“Re-Ревизора”) персонажи второго плана могут  быть просто  манекенами. Через минуту-другую их уносят со сцены.

В конце напряженной паузы оставшиеся участники сцены один за другим постепенно приходят в себя. Кроме ГОРОДНИЧЕГО, так и не вышедшего из  летального ступора.  Беднягу можно также обозначить манекеном, но уже составным.  Нелепая фигура “с распростертыми руками и закинутой назад  головой”.

ЖАНДАРМ  -  он в стороне у двери  -  переминается с ноги на ногу и важно  поглаживает усы:

 

- Внимание, господа,  повторяю: только что приехавший по именному повелению из Петербурга ревизор требует вас сей же час к себе.

 

Присутствующие в страхе отступают от ЖАНДАРМА.

 

БОБЧИНСКИЙ, ДОБЧИНСКИЙ (в ужасе прикрыв рты руками).  Дык…  ревизор!..

ЖАНДАРМ.    Так что же передать его высокоблагородию? Они, кажись, заждались.

 

ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ  в панике приседают, хлопая себя по бокам.

 

БОБЧИНСКИЙ  (в замешательстве).  Вот те на,  хоть тресни   -   сам ревизор!..

ДОБЧИНСКИЙ (зажмурившись). Его вы…  высо… его высокоблагородие  ревизор.

ВСЕ (воздев руки, повторяют). Ревизор…  настоящий…  самолично из Петербурга…  Ох,  пронеси  нелегкая,  лучше с турком воевать!..

АННА АНДРЕЕВНА  (громко).  Антоша, очнись!..  Тебя требуют!

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (радостно).  Папенька, слышите, слышите?.. Ох, Господи, радость-то какая!  Очнитесь, господин Хлестаков, наконец, вернулся!

АННА АНДРЕЕВНА  зажимает  уши.

АННА АНДРЕЕВНА (зажимая уши).  Допрыгалиась!.. Молчи, дура,   всех погубишь.

МАРЬЯ АНТОНОВНА (навзрыд).  Маменька, опять за старое!  Как ко мне визитер, так  дура-дурой…

 

Присутствующие испуганно машут на МАРЬЮ АНТОНОВНУ руками.

 

ВСЕ. -  Марья Антоновна не в себе!..

             -   Бедняжка притомилась!..

             -  Эй, кто-нибудь, скорее капли!..

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (плаксиво).  Сами  гадкие капли лакайте. А мне  -  жениха-а  сладкого!..  Ах, не томите  -  скорее к суженому!..

 

АННА АНДРЕЕВНА  обмахивает ГОРОДНИЧЕГО  веером.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Приди в себя, супруг мой! Его превосходительство из столицы. Они не могут ждать!

ДОБЧИНСКИЙ.  А вы в ухо, да погромче.

БОБЧИНСКИЙ   (во все горло).  Уу-у!..

ЛУКА ЛУКИЧ.   Эк его сердечного сколбасило!

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (глубокомысленно).  Однако-с, тут что-то не по  форме… Мертвые восстанут от сего рыка. Воистину воспрянут, аки на страшный суд…

ДОБЧИНСКИЙ  (подпрыгивая от возбуждения, бормочет). Суд нагрянул… Жуть - уже и мертвецы  явлены…

БОБЧИНСКИЙ  (теребя себя за ухо).  Аммос Федорович, ни черта не разобрать! Неужто  вправду помер благодетель? Уж не скажите…

ЛУКА ЛУКИЧ.  Доктора бы,  удостовериться…

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (жалобно).  Папенька, сжальтесь над наследницей! Жениха встречать пора, лелеять благоверного. Они того…  передумают…

ДОБЧИНСКИЙ.  Марья Антоновна, душенька, опомнитесь, это не тот, который жениховался…

БОБЧИНСКИЙ.  …этот, который по высочайшему повелению… 

ДОБЧИНСКИЙ.  …только что прибыл по наши души.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  замахивается на них рукой.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Цыц, прищучу ветрогонов! ишь раскудахтались! Путаются тут под ногами. Жениха из своих подберем, да не хуже “высочайшего”.  (Угодливо жандарму.)  Момент упорядочим округу… все водворим на место. Тотчас и предстанем пред высочайшим уполномоченным.

ЛУКА ЛУКИЧ  (скороговоркой).  Так и донесите всеподданнейше.  Слово в слово…  Заявимся с  рапортом незамедлительно!

 

ЗЕМЛЯНИКА, расталкивая присутствующих, подбирается к  ГОРОДНИЧЕМУ. Опасливо теребит его за манжету.                                                                       

                                                                      

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Антон Антоныч, это того… медлить нельзя. Сами требуют. Что же вы, отец наш…  (Отшатывается от городничего, зажав в руках манжету.)  Простите, повредил…

 

ЗЕМЛЯНИКА  машинально передает манжету МАРЬЕ АНТОНОВНЕ.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА (сквозь слезы).  Накрахмаленная…  (Отдает манжету Добчинскому.)

ДОБЧИНСКИЙ (в крайнем испуге). Это не я!.. меня тут не стояло!..  (Опускает манжету в карман Бобчинскому.)   Упаси Боже, оплошал…

 

БОБЧИНСКИЙ  судорожно выворачивает карманы.

 

БОБЧИНСКИЙ.  Так нельзя, Петр Иванович! Начальственный инвентарь… Право, куда же вы ее впихнули? Извольте принять обратно.  (Бежит за ДОБЧИНСКИМ.)

ЖАНДАРМ.  Так я отбыл…  Его высокоблагородие  впрямь осерчает.

        

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  преграждает ЖАНДАРМУ путь.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Нет, куда вы, однако?!.. задержитесь, милейший…  всего минутку. Господин городничий самолично возглавит делегацию… засвидетельствует высочайшее почтение сиятельной персоне! Хлеб-соль, как полагается…

 

ЗЕМЛЯНИКА подсовывает ЖАНДАРМУ деньги. Тот что-то записывает в книжицу.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (трагично, в сторону).  Ох, началось…  так и знал. Вот тебе и  протокол составляют,  живодеры!..  Право,  с турку воевать легче!

ЛУКА ЛУКИЧ.  Доктора  немедля! Как надобность строжайшая  -  так не дозовешься!..  Да крикните кто по-немецки  -  Хри-сти-ан Иванович, тетеря глухая!..

 

АННА АНДРЕЕВНА  припадает к груди городничего.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Да потише, вы!  Ничего не слышно. Антоша, булькни хоть Христа ради…

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (всхлипывая).  Аа-а, папенька, очнитесь!..  теряюсь,  жутко мне…

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (значительно).  Кажись, и впрямь преставился, раб Божий.

ДОБЧИНСКИЙ.  Еще раз повторите, Аммос Федорович, покорнейше прошу! Что, молвили, стряслось?

БОБЧИНСКИЙ.  А я, вот, расслышал, не в пример вам.  (С воодушевлением.)  Антон Антоныч отдал-таки Богу душу! Без промедленья сообщить всем. (Подходит к окну,  кричит.)  Городничий помер-то!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (захлопывая окно).  Убить вас мало, крикунов, язык бы поганый вырвал! Такое без санкции сморозить…  Ужо Антон Антоныч ко мне в лазарет, в буйную палату упек бы горлопана за самовольство. А там казенного медикаменту не пожалею, изведу!..

ДОБЧИНСКИЙ.  Боже сохрани, какой расход…

 

БОБЧИНСКИЙ в страхе убегает.

 

ЛУКА ЛУКИЧ  (сокрушенно разводя руками и кивая на городничего).  Ну и дела… Только что был человек…  да фортель откинул, весь изошел… И кто виноват?

 

ЖАНДАРМ  снова что-то записывает.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (косясь в сторону жандарма, с пафосом).  Это исключено! В сей судьбоносный миг начальству  не подобает…

ЛУКА ЛУКИЧ. Право, все как-то неофициально…  (Жандарму.) Не подумайте чего… с кем не бывает. Это точно от прилива чинопочитания и радения на посту.  (Кладет в карман жандарма ассигнации.)  Так и запишите, служивый, скрупулезно:  исключительно, мол, по причине  служебного рвения…

ЖАНДАРМ  (пересчитывая ассигнации).  Вы тут сами разберитесь, кто от чего, а мне мешкать не велено.  При исполнении…  М-да… положение аховое. К кому обращаться  -  власти как бы и нет. Вот вас и колобродит. А верховное начальство не осведомлено.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (кусая в страхе палец). Как же без власти? У нас такое ей-ей невозможно. Подобные кошмары на корню выкорчевываем.

 

АННА АНДРЕЕВНА  кружит вокруг городничего. За ней неотступно МАРЬЯ АНТОНОВНА.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Друг сердечный, на кого ты нас оставил!

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ах, какой конфуз при гостях…

ДОБЧИНСКИЙ  (подавая дамам платки).  Не далее чем намедни, когда покойный нас понапрасну из-за залетного вертопраха-самозванца распекал… Напомните-ка  фамилию…  Хлеста…

        

ЗЕМЛЯНИКА  замахивается на ДОБЧИНСКОГО. Тот прячется за ЖАНДАРМА.

 

ЖАНДАРМ.  Вот народ  диковинный кочевряжится!..  То холуйски в плечо слюнявят, а то норовят в морду дать.  (Намеревается уйти.) 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (в сторону).  Дело дрянь.  Балбесы точно подведут под монастырь. (Удерживает жандарма.)  Пристава сюда! Протокол составить честь честью. Так и так, при исполнении прямых служебных обязанностей скоропостижно  скончалась городская голова…

ЛУКА ЛУКИЧ.  Ух ты, ни с того ни с сего…

 

ЯВЛЕНИЕ  II

 Те же и  БОБЧИНСКИЙ

 

БОБЧИНСКИЙ  (отдышавшись).   Все…  успел…  всех!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Запыхался, раздолбай! Еле язык на плече доволок.

ДОБЧИНСКИЙ.    Да ну!  справились…  без меня? 

ЛУКА ЛУКИЧ. Пусть знают верноподданные - горе великое! (Смахивает набежавшую слезу.)  Кто мы теперь без вас, Антон Антонович? Жили не тужили под начальственной дланью. И кому это, собственно,  мешало?  (Берется за руку городничего… она с легкостью отделяется от туловища. Некоторое время оторопело смотрит на нее. Затем торжественно поднимает руку городничего над своей головой.) Так и вела, так и вела длань руководящая святое дело народного образования!..

АННА АНДРЕЕВНА  (сурово).  Извольте вернуть на место часть незабвенного. Не одного вас облагодетельствовал.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Все так, матушка, все именно так-с! И богоугодным заведениям досталось сполна. Мы ради недужных своего не упустим.

 

ЗЕМЛЯНИКА неудачно пытается отнять руку у ХЛОПОВА. Потом берет вторую руку городничего и, подняв ее, вышагивает по сцене.

 

АННА АНДРЕЕВНА  (укоризненно).  И вы туда же, Артемий Филиппович. Как же так, семью обделяете.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Тут на всех хватит. Широкой души был покойный

ДОБЧИНСКИЙ.  И нам с Петром Ивановичем хотя бы по пальчику на память оставьте. Век будем помнить!

БОБЧИНСКИЙ.  Мне  -  два перста начальственных!  Кто, как не я волю Антон Антоныча угадывал ранее? Он только бровью шелохнет  -  я тут как тут…

ДОБЧИНСКИЙ.  Мы, дражайший Петр Иванович, мы оба провидцами слыли! Он еще подумать не решится  -  так мы наперед чуем. Облегчаем, так сказать,  порывы  руководящей мысли.

БОБЧИНСКИЙ.  Вот-вот, всю пятерню начальственную нам на память о блаженных временах! Все по выслуге. (Хлопову и Землянике.) Извольте поделиться.

 

ЯВЛЕНИЕ  III

Те же и ПОЧТМЕЙСТЕР

ПОЧТМЕЙСТЕР  подбегает к городничему.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  (возмущенно).  Господи, спаси и помилуй!… Антон Антонович, да что это с вами сотворили?! Стоит удалиться на минуту… что за выходка? Силы отказали,  занемог, а тут такое  куролесят!

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (плаксиво).  Уж батюшку на части курочат. Маменька, заступитесь, дрожу я вся,  негодуя!

АННА АНДРЕЕВНА (прикрывая телом мужа).  Без семейного спросу  -  ни шагу! Маша, ко мне!.. 

ЛУКА ЛУКИЧ (Добчинскому и Бобчинскому, укоризненно). Никакой субординации. Дел с ноготок за спиной, а туда же, на всю пятерню нацелились!

ПОЧТМЕЙСТЕР (бросаясь к городничему). А коли на то пошло  -  так и мне по рангу  положено!  Дозвольте изъять полагаемое. Антон Антонович всегда выделял почтовых.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Вот с вами охотно поделимся. А то некоторые не по чину хапнуть норовят  -  забыли   напутствие усопшего!  Да и мундиров отродясь на них не видывал.

ДОБЧИНСКИЙ.  А вот и нет, Артемий Филиппович! Не службой, а буквой и духом закона  жили! На чужое рта не разеваем.

БОБЧИНСКИЙ.  Анна Андреевна, рассудите  - к справедливости взываем! Ну хоть на двоих одну пятерню достопамятную!.. Покойный, блаженной памяти, нас и не различал.

 

Все, кроме СУДЬИ и ЖАНДАРМА, толкутся около городничего. Отпихивая друг друга, “демонтируют” градоначальника до остова.

 

ГОЛОСА:   В очередь, господа,  соблюдайте выслуги табель!..

         Поделикатнее,  ногу отдавили!..

       Без жульничества,  два локтя в одни руки не положено!..     

 

Расходятся, пряча добычу.

ЖАНДАРМ  незаметно уходит.

 

ЯВЛЕНИЕ  IV

Те же и УНТЕРОФИЦЕРША.

УНТЕРОФИЦЕРША  подбегает к  остову  Городничего.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША (заламывая руки). Ой, батюшка-свет, и впрямь угрохали Антона! А я, дура набитая  -  отсохни мой язык  -  поклеп намедни несла на сердешного! Распиналась перед угрем Хлестаковским. Ну, вы-ысек меня прилюдно Антоша! любил, значит, касатик. Меня, унтер-офицерши полковой, и не убудет.  А поделом греховоднице. Неча блудить на торжище,  позорить благодетеля! Ох, Антон, Антоша!..  головушка моя ненаглядная. (Пользуясь сумятицей, ухитряется умыкнуть градоначальствующую голову. Прячет ее под пышными юбками. Убегает незамеченная.)

 

ЯВЛЕНИЕ  V

Те же.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Окститесь, господа, да что это такое! Антон Антоныча раздели до костей!  (Добчинскому и Бобчинскому).  На колени, сморчки!  Не вы ли заварили кашу с этим прощелыгой-Хлестаковским?  С “сосулькой”, как в сердцах говаривал покойный.

 

ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ  испуганно  прячутся за мебель.

 

ЛУКА ЛУКИЧ.  Да, да, от вышней кары не улизнете, оглоеды. Расплата близится! Накликали самозванца  -  вогнали  незабвенного  отца нашего в могилу!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (выспренно).  То есть как, в могилу?  Здесь наш  Водитель, в сердцах верноподданных навечно утвержден!

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Верните папеньку, свадьба на носу!

 

АННА АНДРЕЕВНА   прикрывает ДОЧЬ  веером.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Кто бы навел порядок!  голова кругом идет… Машенька, очнись…

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  отбирает веер и обмахивает обеих женщин.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (с пафосом). Анна Андреевна, крепитесь! Не допустим смуты, брожения в умах! Дух властный витает над нами, требуя отмщенья!  А мы тут канитель разводим и присутственное лицо понапрасну задерживаем. Закон исполнить надо немедля!…

 

Все оборачиваются в поисках ЖАНДАРМА. ДОБЧИНСКИЙ и  ДОБЧИНСКИЙ  выглядывают из укрытия и всплескивают руками.

 

ДОБЧИНСКИЙ, БОБЧИНСКИЙ.  Ах, что-то грянет вселенское!..

 

ЯВЛЕНИЕ  VI

 Те же и РЕВИЗОР  с  ЖАНДАРМОМ.

 

При виде грозной фигуры одетого в мундир РЕВИЗОРА  -  мужчины средних лет  -  все в страхе застывают. ЖАНДАРМ  держит в руках объемистый гроссбух, в который, по молчаливому указанию РЕВИЗОРА,  начинает собирать “части” городничего. Присутствующие безропотно расстаются с ними.

 

ЖАНДАРМ сверяет “улики”  со списком и вопросительно смотрит на РЕВИЗОРА.

 

РЕВИЗОР  (значительно).  Не вижу городской  головы.

 

Присутствующие с ужасом замечают отсутствие головы  Городничего.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (слегка заикаясь).  Та-ак б-была только ч-что… Ей-ей была… (Грозит кулаком в сторону Добчинского и Бобчинского.)  Чую, опять поганцы  нашкодили!..

ДОБЧИНСКИЙ.  Петр Иванович, заклинаю вас, покопайтесь в карманах. Надо бы все  вернуть восвояси.

БОБЧИНСКИЙ.  Провокацию вашу категорично игнорирую. Одна пятерня всемилостивейшая  на двоих досталась. И ту вы в свой левый карман заграбастали.  Думаете,  не заметил?

ЖАНДАРМ  (сверяясь со списком).  Да нет, улика нумер три: длань потерпевшего полным комплектом оприходована.

РЕВИЗОР (медленно). Как прикажете понимать? Так была в наличии глава городская? Вижу головотяпство тут развели вольнодумное. Ирония присутствующих  неуместна.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Как я мыслю, уголовному делу ход дан. И по нему многие пройдут. Как представитель местной фемиды…

РЕВИЗОР (строго).  В сложившихся обстоятельствах ваша аттестация двусмысленна. К фемиде на данный момент относитесь с другого конца  -  как подозреваемый.

АННА АНДРЕЕВНА. Что же это?..  свидетели… подозреваемые...  Однако, в известном смысле, я потерпевшая. И безутешна со своими домочадцами. (Протягивает дочке платок.)  Утри слезы, ангел мой!

ЖАНДАРМ.  Записывать показания, ваше высокоблагородие?

РЕВИЗОР.  Все, все задекларируем. Бумага найдется.  (Расстегивает ворот мундира. Растирает виски.) Однако, господа, сперто тут у вас. Душок-с стоит подозрительный.

АННА АНДРЕЕВНА. Ах, позвольте нам удалиться. Столько переживаний за день…

 

АННА АНДРЕЕВНА с ДОЧКОЙ уходят.

ДОБЧИНСКИЙ и  БОБЧИНСКИЙ  наперегонки бросаются открывать окно.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Ветер противоестественный зело не унимается. Это с соседнего уезда нанесло, пардон-с, ароматов. Вот там уж действительно раздрай. Хоть святых выноси! Даже псовой охоте каюк. Обоняние ищеек забито… Ап-чхи, прости,  Господи!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Но меры будут приняты своевременно. Заверяем…

РЕВИЗОР.  Не зарекайтесь…  Но ближе к делу. (Закладывает в нос понюшку табака.) Ап-чхи!..

ВСЕ.  Здоровья желаем вашей милости!..  Притомиться изволили!.. 

РЕВИЗОР  (важно).  Да, однако,  работы впереди невпроворот. Ничего, справимся. И не такое приходилось распутывать. (Жандарму.) Что молвишь, Василий Игнатович?

ЖАНДАРМ. Ясное дело, сдюжим, ваше высокоблагородие. Все по заведенному порядку,  спуску не дадим!

РЕВИЗОР.  То-то же…   И по времени, главное, уложимся. А то нам еще  немало уездов досматривать.  Верховная власть уповает на вашу лояльность, господа.  

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Дозвольте незамедлительно ввести в курс дела.

РЕВИЗОР.  Похвальная прыть. Но погодите,  дух переведу,  только с дороги.  Сплошь ухабы да рытвины.  Признаюсь, растрясло малость.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  То наклон в нашу сторону способствует залетным дождям пути размывать. Злокозненность атмосферы необъяснима! Зато население почтовыми отправлениями утешается. Тут сбоев не наблюдается. Моя служба иного не допустит!  

 РЕВИЗОР.  Надеюсь, убедимся в правоте реляции. Надсмотр - дело нешуточное. Особливо в этом случае. (Кивает в сторону городничего.) Сюрприз нешуточный! Такого на моей памяти и не припомню.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (скороговоркой).  Исключительное обстоятельство! Пагубное сочетание природных условий и радения по должности…  Как попечитель богоугодных заведений, заверяю  -   исход болезней согласован с властями.  Самовольства не допускаем.

РЕВИЗОР.  Даже так! Тогда извольте объяснить сей престранный казус. Налицо отсутствие долженствующей головы!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (в сторону).  С места в карьер копает! Жуть, целится… так и стреляет глазами по сторонам. Ну да ладно, мы тоже не лыком шиты… (Ревизору.) Милостиво прошу разрешения изложить мои доводы на бумаге.

РЕВИЗОР (поднимая палец).  Обращаю внимание  -  головы начальствующей!   Вижу в том политическую манифестацию

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   (в сторону).  Смотри, эк изощряется!..  а глазами так и  рыщет…  (Ревизору.)  Виноват, обмолвился  –  давно  заведенный архив головных  завихрений, как следствие вольнодумия, незамедлительно  представлю…

 

ДОБЧИНСКИЙ  и БОБЧИНСКИЙ, расталкивая присутствующих и странно подпрыгивая, бегут к РЕВИЗОРУ.  ЗЕМЛЯНИКА героически заслоняет его от “злоумышленников”.

 

БОБЧИНСКИЙ.  Держи, лови!..

ДОБЧИНСКИЙ.   Не мешайте,  сам справлюсь!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Ополоумели?  назад!..     

БОБЧИНСКИЙ  (машет зажатым кулаком).  Вот и поймал! Извольте убедиться.

 

ЖАНДАРМ  хватается за саблю.

 

ЖАНДАРМ.  Бунтовать?!..

РЕВИЗОР.  Никак покушение?

ДОБЧИНСКИЙ  (зажав два кулака).  Да как вам не совестно, Петр Иванович! Это ж я  сподобился. Треклятых мух самолично  изловил. Сразу аж двух!

БОБЧИНСКИЙ. Господа, свидетельствуйте, я первым предотвратил полет злоумышленницы! Недозволенной траекторией к сиятельной особе.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (вымученно улыбаясь). Горе-защитники, порыв неожиданный… Хи-хи… (В сторону.)  Да чтоб вас оса за язык клюкнула!..    

РЕВИЗОР.  Так или иначе, впредь,  до особых распоряжений,  вынужден ввести в городе чрезвычайное положение. Перекрыть все въезды и выезды. Никого не допускать! О всех подозрительных докладывать. Кто примет к исполнению?

                                           

ЯВЛЕНИЕ VII

Те же и частный пристав  Уховертов.

ПРИСТАВ отдает честь РЕВИЗОРУ.

 

ПРИСТАВ.  Как дознался о вашем приезде  -  прибыл в полное распоряжение. Извещен о прискорбном происшествии. Жду дальнейших приказаний.

РЕВИЗОР.  Инструкции получите своевременно. Выполнять неукоснительно!  (Кивает на жандарма.) О ходе исполнения докладывать ему ежечасно!

 

ЖАНДАРМ   и  ПРИСТАВ  уходят.

 

А с вами, господа, будем разбираться особо. (Зловеще.)  Город слухами полнится.

 

ЯВЛЕНИЕ  VIII

 Комната в гостинице. На столе склянки с парфюмом, бокалы, табакерка с нюхательным табаком, початая бутылка шампанского. Тут и там разбросаны карточные колоды.

 

РЕВИЗОР в несколько затрапезном виде, в домашнем халате приглаживает волосы перед зеркалом.   Рядом  стоит ЖАНДАРМ.

 

РЕВИЗОР.  Сколько ни примазывай розеткой, все ж волос ерепенит. Ну, разве дело, когда хохолок торчит?  Наверное, от смрада капустного. Так и несет со всех лавок!  Как только мелкий люд в похабном угаре существует?

 

ЖАНДАРМ  протягивает  РЕВИЗОРУ  бумаги.

 

ЖАНДАРМ. Извольте ознакомиться. Успел составить. Как и ожидалось, все совпадает  -  слово в слово. Тут такое о здешних типусах! Друг о друге подметные рескрипты наперегонки накручивают. Втихарях мне и подбрасывают. Особливо пыжится этот… как его?.. Клубника, кажись. Нет, Земляникой  точно  кличут…  Фрукт еще тот…  Который  из носу лепет выковыривает  -  куры здесь, мол,  только согласно приказам вышколенно  несутся  и  строго  оприходуются.

РЕВИЗОР  (рассеянно тасуя колоду).  Читал  -  не читал…  Брат-сатирик уж все описал. Что еще читать-то? Воровали, крадут  -  то ли еще будет… Русь велика,  хапугам добра  казенного надолго хватит. Эх, вторится, вновь все вторится занудство…  Да с каждым годом внимать труднее. Вот и думаю: с возрастом лучше бы сами буквы подзабыть.

ЖАНДАРМ  (кладет бумаги обратно).  Воля ваша. А так чтиво  -  обхохочешься!

РЕВИЗОР.  От него, пожалуй, лишь почечуй  подхватишь. И тем паче скуку нагонишь. Анекдот по второму разу не мусолят.

ЖАНДАРМ  (смеется).  Шутки ваши действенней клистира. (Выглядывает в окно.)

РЕВИЗОР  (хлопая себя по носу).  Лучше прикрой окно, комарье хамское враз налетело! Чертова глушь! (Смотрится в зеркало.)  Так и знал, след остался. Подай вату. (Протирает ранку.)

ЖАНДАРМ.  А просители пока носа не кажут.

РЕВИЗОР (надушившись).  Видать, робки да кротки. Пред ревизским мундиром обделались,  простофили!  Поторопить бы…

ЖАНДАРМ. Сами не сдвинутся  -  за ухо приведу бестолочь. (Прихлопывает очередного комара.)  Дать им леща и все кончится в одночасье.

РЕВИЗОР.  Эк разбежался  -  в одночасье! Это тебе не с мошкарой воевать.  А удовольствие?  Все надо проделать с чувством, изящно. Особливо напомню  -  без последствий для нашего визита.  (Раскладывает колоду.)  Карточная взятка дело иное. Поначалу легкий банчик распишем,  аппетит нагуляем. Затем легонько поднимем ставки. Вист… паролэ… решительно руте и пошло-поехало!  А там уж долг, дело чести, не отвертишься, голубчик!  Конец ужимкам…

ЖАНДАРМ  (глядя в окно).   Прослушал, что изволили  высказать?

РЕВИЗОР  (отгоняя комара от носа).  Заруби, в нашем деле комар носа не подточит. Взятка, она и в картах  -  взятка.  Хотя, Василий Игнатович, знаю, знаю наперед - деньги шальные не задержатся в кармане безалаберном.

ЖАНДАРМ.   Ну вы совсем уж.

РЕВИЗОР  (задумчиво).  Все так, все именно так.  Non finito… Что-то мне подсказывает... Эх, на душе кошки скребут.

ЖАНДАРМ.  Глядите, наконец-то:  на всех парусах и явно к нам.

РЕВИЗОР (усиленно тасуя колоду). Вот это другой разговор! Ну, не подведи, родимая!  И кто будет?

ЖАНДАРМ.   Вроде особа из простых. Ух ты, несется, как угорелая, пыль столбом…

РЕВИЗОР  (разочарованно).  Ах,  женского полу… Ты уж ее как-нибудь… Из всех  прелестниц предпочитаю эту. (Поднимает колоду.) У нее даже имя есть. И зовут даму моего сердца…

                    

ЯВЛЕНИЕ  IX

 Те же и унтер-офицерша.

УНТЕР-ОФИЦЕРША, отталкивая ЖАНДАРМА, падает на колени перед РЕВИЗОРОМ.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША. Отставная унтер-офицерша Иванова. Припадаю к стопам вашей милости. Примите покаяние! Вся, как есть, снисхождения жажду!..

РЕВИЗОР.  Здесь не паперть. Вы, в известном плане, на присутственной территории

 

ЖАНДАРМ  хватает  УНТЕР-ОФИЦЕРШУ  за бока и оттаскивает.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Ой, больно, поранена я там и пониже! Высечена на совесть властью.

ЖАНДАРМ.  Уймись и не дрыгайся!  Прикажите выставить?

 УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Цапай, так за руки. Но дай прежде слово молвить. И без рукоприкладства с женским полом!  Настрадалась уже…

ЖАНДАРМ.  Ну и шла бы себе мимо.

РЕВИЗОР.  Черт с настырной,  пущай!..

УНТЕР-ОФИЦЕРША (прикладывая палец к губам).  Тайну поведаю великую. Но только с глазу на глаз.

РЕВИЗОР  (жандарму).  Выйди на минутку.

ЖАНДАРМ.  Как прикажете.  Если что, я рядом.  (Выходит.)

РЕВИЗОР.  Излагай, только кратко и по сути.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Разве второпях о сердешной муке выговоришься?

РЕВИЗОР (надевает поверх халата китель).  Да знаешь ли ты, пустомеля, со сколькими дознание предстоит проводить?  Да чрез миг здесь очередь сановная выстроится. А ты о блудливых  шашнях любовных…

УНТЕР-ОФИЦЕРША. Так и я всем телом  за державу  из кожи вон лезу …  Городничий только во мне отраду и находил. Уж ублажала его, как могла, по-всякому.  Старалась не  токмо  для защиты от притеснений меня, бабы слабой. Устои властные крепила посильно…

РЕВИЗОР  (брезгливо отодвигается).  Что несешь, трещотка?  И как смеешь усопшую фигуру государственную похотливо поминать.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Делайте со мной, что хотите. Терять нечего, милого не воскресишь. А сейчас поймете резон мой. Итак  -  я ведь особливо чему радела? Ласка, знаю точно,  всем мужикам нужна. И прежде  -   кто от жен никудышных бежит.

РЕВИЗОР  (пытаясь застегнуть мундир).  Но, но! говори, говори, да меру знай.  Ишь, всех под одну гребенку глумливо …

УНТЕР-ОФИЦЕРША (игриво).  Да бросьте тужиться, одни мы. Вон, гляжу, и халатик изнутри зашевелился. Того и гляди, расстегнется сам собой. Могу  подсобить. Я ведь женщина еще та, в теле. Рядом с соблазном ваш брат всегда слюни пускал.

РЕВИЗОР.  Да что себе позволяешь!  (Пуговицы мундира отскакивают.  Собирает их с пола.)  Вот кликну порученца   -   враз образумит.

УНТЕР-ОФИЦЕРША (помогая собирать пуговицы). Э, бросьте, ваше превосходительство! Али не справится кавалер завидный  с бабой сахарной? Ой, да чего это со мной? (Шутливо обнажает плечо. Принимает соблазнительную позу.)   Вина ваша   -   естество  дамское прошибаете.

РЕВИЗОР (отворачиваясь).  Немедленно займите приличную позицию и облачитесь!

УНТЕР-ОФИЦЕРША (обиженно). О приличиях помянули… А прилично кожу атласную плетьми охаживать?  (Нагибается.)  Ой, не доводите, а то щас изображение  явлю.  Прелестные места сплошь в узорах. Нормальный мужик слезу сочувствия пустил бы для приличия!

РЕВИЗОР  (опасливо, в сторону).  Точно,  полоумная, все от зубов отлетает.  А коли явится кто?..  Все предприятие насмарку, форменный скандал…  (Унтер-офицерше.) Однако вконец не распускайся. Сядь за стол да по-человечески объяснись.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША  садится и наливает себе вино.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Уговорили…  но только вместе согреемся…  Не желаете? Как хотите, больше останется…  (Опорожняет фужер шампанского, за ним другой.  Всхлипывает.)  Эхма!..  не полегчало…  Ну, милчеловек,  знал бы ты тоску мою!..

РЕВИЗОР (подливает вино).  Черт с тобой, допивай, и покончим с этим. Вот навязалась на мою голову!

УНТЕР-ОФИЦЕРША. Да все вы одним миром мазаны!  Лей, касатик, лей, не жалей… Так вот, как увидела его впервой, Антона-горемыку, сразу просекла  -  худо ему с супружницей. Оттого и лютовал он в городе. Все ненасытной крале тащил, чтоб задобрить. А лярве  и мало было. То обнову заграничную ей, то на пиры бессчетные поборами склады городские опустошал… Измотала муженька вконец! Вот те крест, не совру!  Надоумили меня заняться им сведущие люди купецкие.  И благами мирскими в придачу не обделили. Перемигнулись мы незаметно с Антоном да вмиг поладили. Такие чуйства закрутили  -  потолок прошибало!   И что? подобрел и оттаял касатик. Меру правления вспомнил. В городе тишь да гладь. Все деловые при своем благоденствуют, да меня не забывают. Вот что значит  -  сановный мужик в ласке купается!  (Щекотит ревизора. Тот отшатывается.)  Не то, что вы  -  камень непробивной.  (Сгребает парфюмерные склянки, морщится.)  Бадью пахучую на себя слили, а все бестолку! Только голова от вонищи дуреет.

РЕВИЗОР.   Голова раскалывается…   Пересядь сюда и не отвлекайся.

УНТЕР-ОФИЦЕРША  (постепенно заводясь).  Мне-то что, сами потом локти кусать будете. Рядом с такой кудесницей впустую мыкались. Ладно,  возвращайтесь к  кривлякам своим дамочкам, сопливым да худосочным. От здоровой пищи только дурень нос воротит. Да потом пузом мается…

 

РЕВИЗОР  выглядывает в окно.

 

РЕВИЗОР.   Времени в обрез,  просьбу излагай.  (Поеживаясь.)  Да-с… утешителей при таком напоре  искать не придется.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Ну, бессердешный! хоть в лентах и орденами сверкаешь.  Да втрескалась я в него!  (Макает платок в вино. Растирает им виски.)  Ой, худо мне!..   (Голосит.)  Антон, Антоша мой…

РЕВИЗОР. Точно - водевиль! Нравы, чувства… прямо страсти итальянские!  Городничий самолично под ручку с… (Смеется.)

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Ага, смешно!  А мне, давеча, всыпали по первое число!  Утроба ненасытная, гадюка балованная  учуяла-таки,  откуда исходит счастье Антона. Вот и натравила жинка на зазнобу, сердце его ядом наполнила. Это сейчас разумею  -  порчу на мою головушку несчастную наслала. Бес  попутал на рынке пригожим молодцам глазки строить. Ведь зарок давала   -  с  блудом покончить.  Ну же, наливай!..   А беленькой не найдется?

РЕВИЗОР (строго).  Чай, не в трактире сидишь, чтоб полового кликать.  Я на службе.

УНТЕР-ОФИЦЕРША  (извлекает бутылку водки).  Не серчай,  запасливая,  свою принесла. Экономия казне, как никак.  Тебе ж отчеты о тратах писать. (Опрокидывает рюмку.) Да ты, вижу, и зелья приличного не потребляешь?  Бедненький,  подсаживайся,  я  не кусачая.   Еще  угощу…

РЕВИЗОР.  Тоже мне, Ундина-прелестница, дитя лесное.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Да хоть горшком обзови, только в печь сразу не суй. Обожженная уже…

РЕВИЗОР. Спинка чешется, крылышки поди праведные растут…  (Смеется.)  Лямуры  с властью обошлись без дуэлей?

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Лямурша…  я и имен-то таких не знаю.  Мое дело  ублажать безоглядно.  Но везенья, каюсь, с гулькин нос!  (Всхлипывает.)  Так вот,  если б только розгами обошлось.  Баба я выносливая, рубцы на хлипких остаются.

РЕВИЗОР.  Это по части господина Земляники. Могу протекцию составить в лазарет.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Да не отвлекай поминутно, суть хочу изложить!  Сам все подливает, подливает…   А это что?..   (Раскрывает табакерку.)

РЕВИЗОР.  Мужской нюхательный табак.  (Пытается отобрать табакерку.)

УНТЕР-ОФИЦЕРША (нюхает понюшку.)  Ап-чхи!..  в самый раз.  А где ж тут мужик-то? Ты, что ли будешь? Ладно, не серчай, милок.  Возвращаю безделушку  -  авось пригодится сопли сцеживать. Ха-ха, о чем это я? Значит так   -   обида во мне взыграла, и понеслись  ноженьки прямо к…

РЕВИЗОР.     …к городничихе.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Смолкни  -   взвиваюсь, как слышу про разлучницу!  Нарочно вспомнил греховодницу дворцовую? 

РЕВИЗОР.   Значит, не угадал.  Однако, признайся, чую,  на деньгах порешили? И кто подсобить обещал?

УНТЕР-ОФИЦЕРША.   Да  такой же заезжий шкет ревизский, что намедни прикатил. С вами кроме докуки о чем еще толковать?  Ну и в сердцах наболтала лишнего, кляла благодетеля Антошу. А он с этим и укатил в столицу. Только Хлестаковича и видели. Передумать не успела.  (Поднимает рюмку. Смотрит сквозь стекло на ревизора.)  Нет, что-то в вас общее…  Не по мундирам сужу.

РЕВИЗОР (сухо).  Обещал, значит выполнит. Встречу столичного  ходатая  -  напомню.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Вот гляжу я  и понять силюсь.  За что вам во дворцах ленты нашивают?  Битый час надрываюсь втемяшить  -  как об стенку горох!  (Выливает на себя банку духов.)   Фу ты, пряный и бестолковый!..

РЕВИЗОР (хватая ее за руку). Все, терпение кончилось. Да ведаешь ли ты, деревенщина, сколько за духи уплачено?  Василий Игнатович, взашей ее!..

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША   упирается задом в дверь, об которую снаружи  молотит кулаками  ЖАНДАРМ.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Аа-а,  вот ты как!  Нет правды на земле!  (Льет водку на пол. Чиркает спичкой.)   Бог свидетель, сейчас поджог учиню!

РЕВИЗОР  (кричит жандарму).  Отставить! Но будь начеку!  (Стук в дверь стихает.)

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Христом-богом  заклинаю, догони Хлестака, да порви грамоту, что он с моих слов сварганил! Чиста буду пред памятью благоверного!  Не допущу поношения его имени!  (Кричит в окно.)  Люди добрые, не сек он меня и приказа подобного не отдавал! Сама себя выпорола в подпитии да напраслину на блаженного возвела.

        

ЯВЛЕНИЕ  X

 Те же и АННА АНДРЕЕВНА.

 

АННА АНДРЕЕВНА  (всплескивая руками).  Ах, сплошной погром. (Ревизору.) Вас надо спасать.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Вот ты и попалась, голуба! Зажарю без вертела!..

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША пытается вновь чиркнуть спичками, но роняет их.  РЕВИЗОР подхватывает спички и выбрасывает в окно.

 

АННА АНДРЕЕВНА (кричит жандарму).  Эй, служивый,  найди управу на буяна! Кликни подмогу!

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША  запирает дверь ножкой стула. В дверь барабанят.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Покайся в грехах пред памятью усопшего! Весь город о них судачит.     

АННА АНДРЕЕВНА  (зажимает уши).  Да как ты смеешь, Магдалина настырная! Ваше превосходительство,  вы терпите надругательство? Если в вас есть хоть капля…

РЕВИЗОР.  Мадам, уймитесь!  уже ввел чрезвычайное положение. Боюсь, мой приказ несколько запоздал.

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Не выйдешь живой пока публично не покаешься в шашнях, что творила за его спиной.  Такого жеребца  извела, чтоб тебе пусто было! Ну, кайся, а то сфордыбачишь!  (Распахивает окно.  Кричит.)  Люди добрые, услышьте правду о смерти городничего!

АННА АНДРЕЕВНА.  Я так беззащитна…  Ах, Антон…   (Падает в обморок.)

 

РЕВИЗОР  лезет в окно.

 

РЕВИЗОР.  Сплошной бедлам! Куда я попал?.. Эй, кто-нибудь!..

Голоса за стенкой: “Пристава сюда…  Дом оцепить…  Живо пожарных!..”

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША  хватает РЕВИЗОРА  за шиворот. Тащит его к двери. Снимает засов.

 

ЯВЛЕНИЕ  ХI

 Те же и  ПРИСТАВ  с  ЖАНДАРМОМ.

ПРИСТАВ  и  ЖАНДАРМ  топчутся в нерешительности в проеме дверей.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Расступись, народ,  со мной власть идет!

РЕВИЗОР  (в страхе).   Бесноватая  чуть не спалила меня.

        

УНТЕР-ОФИЦЕРША  обламывает горлышко бутылки, подносит его к РЕВИЗОРУ.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Уу-у...  с дороги, черти!  Экипаж нам подавай аж до Питера! На месте разберемся с ревизорами…

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША  с  РЕВИЗОРОМ выходят наружу.

 

ПРИСТАВ  (растерянно).  А солдаты пушку подкатили. По ком палить картечью?..

ЖАНДАРМ  (в сердцах).  По голубям. Наследили у вас больно. Говно хлюпает под ногами.

 

ЯВЛЕНИЕ  XII

Комната в доме городничего.

МАРЬЯ АНТОНОВНА  и ПОЧТМЕЙСТЕР.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (выглядывая в окно).  Глядите, столпотворение ужасное…  все бегут…   Уже и  дымом пахнет!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Дворники листья жгут. У нас теперь как что - чистота повсеместно наводится.  Вон, квартальные зевак с улиц гонят...

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ой, а пушка зачем по мостовой громыхает? Хи-хи, воробьев сметать?

 ПОЧТМЕЙСТЕР. Ха-ха, по иным птахам уж клетка ревизская плачет. (Сдувает пушинку с ее плеча.) Ветер, однако, застудитесь...  Голубушка, да все уладилось.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Бросьте, Иван Кузьмич,  нарочно успокаиваете.   Вот назло вам уши отморожу.

ПОЧТМЕЙСТЕР. Лучше оплеуху закатите. Злоумышленница только что схвачена. Упомяну и о своих заслугах. Лошадок почтовых, хилых и некормленых предоставил для бегства. Ужо далее версты не умотала фурия с заложником, пали животины...

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  А маменька  все не воротится! Ведь предупреждала  -  наряд безвкусный выбрала впопыхах. Ей к лицу визитное платье палевое! (Театрально заламывая руки.)  Ах, пустите  к ней  -  надобно приодеть! А если что недоброе, пусть дворники и меня спалят с палой листвой!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Упаси Боже! Молю, гоните смурные мысли! Палые листья…  Да вы…  в глазах моих вы вечнозеленая красавица.

МАРЬЯ АНТОНОВНА (недовольно хлопая в ладоши). Не перечьте  -  именно сожгут и развеют в воздушном благоухании. Зарубите на носу, пока не увижу маман во здравии,  ваши заверения  -  пустой звук!

ПОЧТМЕЙСТЕР. Не могу смотреть на страдающую нимфу! Так-с…  вспоминаю: с полчаса, как  прогуливалась она с его сиятельством под ручку.

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (садясь).  Ох, отпустило…  Да где же, утешитель, были до сих пор?  Виват!.. и гость важный спасен от ужасной сумасбродки! Дозволяю  чмокнуть  в лобик.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР порывается поцеловать ее в губы. МАРЬЯ АНТОНОВНА  игриво щекотит  ПОЧТМЕЙСТЕРА веером.

Шалун, не обхитрите!.. Это вам не ревизоров высвобождать. Приберегите храбрость…

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  (самодовольно). Коль за дело взялся  -  будьте уверены! (Закрывает окно.)

        

МАРЬЯ АНТОНОВНА  вновь распахивает окно. Высовывается наружу.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Нет, нет, все должна видеть! Вдруг кого еще похитят. Или  кто столичный вновь нагрянет…

ПОЧТМЕЙСТЕР. Исключено  -  забыли, у нас же объявлено нечто чрезвычайное! Город на замке. Хотя, если кто нелегалом… Вас первой оповещу. Это с виду я простак-тихоня. Почтовые не дремлют  -  раньше полиции о казусах извещаемся. 

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (поправляя перед зеркалом платок).  Ах, как хотелось бы вам верить.

ПОЧТМЕЙСТЕР  (несколько подбоченясь).  Разве  не читаете в моем сердце? Для вас там нет тайн.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Тайны?..  Опять что-то пикантное вычитали в письмах?

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Ох уж эти письма  -  читаются… (многозначительно)  и пишутся! Еще как…  пишутся.  (В сердцах топает ногой.) В них, треклятых,  причина всех напастей! Черт меня  попутал кашу заварить!..  Нет, уволюсь да махну куда глаза глядят! Сил нет терпеть…  носить в себе постылый секрет. А как дознаются, точно сживут меня  со свету! Дело нешуточное, острогом пахнет.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Не по делу изводите себя.  (Шутливо бьет его веером.)  Ну хорошо, сами напросились. Так вот, маменька как-то…  (Смеется. Кружит вокруг него.) А скажите, правда за спиной потешались?  Передразнивая меня, гримасы  корчили.  Ну вот, как сейчас, из-за секретов никчемных. Маменька мне строго пальчиком  указывала…

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Потешаться… над вами?  Да провалиться мне тотчас!.. Люблю, люблю вас всеми пальцами души моей. Нет, точно  гаденыш Хлестаков Анну Андреевну   своими пируэтами охмурил. Она в забытьи и сотрясла воздух поклепом неудачным. Ну, стервец, убить его мало!..

МАРЬЯ АНТОНОВНА (обиженно шмыгая носом). Однако, забываетесь, Иван Кузьмич. В женихах он все еще состоит. 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Ого, елистратишка-женишок!  Да околдовал он и вас, что ли? Заклинаю, опомнитесь,   ангел мой.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ан нет  -  кавалер всенародно слово дал вернуться. Я уж свадебное платье примеряла. Не иначе, как в столице дела государственные задержали. Зато своего помощника по ревизской части срочно  заслал. Надо с его превосходительством немедля переговорить. Пока он в новые истории не вляпался. И не стану маменьке поручать  -  сама  разузнаю,  когда ждать суженого.

ПОЧТМЕЙСТЕР (взволнованно). Какие женихи, дела государственные… какие превосходительства?  (Расстегивает воротничок.)  Нет, точно наваждение! Решайтесь… прозрейте. (Подводит Марью Антоновну к зеркалу, склоняется к ее лицу.)  Только  слепая  не разглядит любящего сердца. Да что мне, вверх ногами встать?

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (отстраняясь)  У вас щека колючая, кожу пораните.  Румяна только клала.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Нет, увольте, это я снаружи небритый. Спросите, почему?  Интерес к собственному футляру утерян. А внутри чувства томления к известной персоне так и переполняют. И еще  -  тайна великая, вдобавок, гложет.  Именно ею желаю поделиться. Облегчите ношу! Только вам под силу!..

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА смачивает платок и прикладывает ко лбу.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Окончательно запутали…  Только о плохом не поминайте! Желаю забыться! Все ужасное в прошлом.  Одни чувства изящные! Пред вами  жрица Купидона.  И… и…  ах, мне так одиноко!

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  становится перед ней на колени.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  И мне заодно… и мне не с кем делиться. Вот откроюсь немедля! Чтоб вы цену заезжим молодцам узнали, да вникли в кутерьму окрестную. Кто-то должен правду прокричать.  Ну, спросите, почто штаны  протираю  на службе, просматривая чужие эпистолы.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ну же, о чувствах  возвышенных жду!  Все не о том  бормочите …

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да нет,  дражайшая, о том самом! Имейте терпение выслушать исповедь страдания. И я одиночеством маюсь. Тошно постылую холостяцкую лямку тянуть. Разве не видно?  С горя да скуки в чужие жизни сквозь строчки писем подглядывать  -  вот забава сирого! В нашем сонном болоте лазарем запоешь, а то и похлеще что учудишь. Волком  взвоешь, а вы, с маменькиной подачи  -  “рожи вослед мне корчит”!  Может и так сподобился   -   нервическое это у меня. Сам не свой рядом с вами. Под шелест ваших ресниц, пардон муа тысячу раз.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Повторяю, Иван Кузьмич  -  да где же вы слонялись до сих пор?!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да робел папаню вашего!  Что скрывать, тянул с признанием. Нынче события подтолкнули.  Вот, порыв сердечный, как острие, и вышел на поверхность.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Вот оно как повернулось!  (В сторону.)  Ждать али нет ревизствующего кавалера?  Да и нужна ему теперича  невеста бесхозная? Проверять нечего, ревизия окончена…  (Почтмейстеру.)   И все же, от маменьки не увильнете. От нее ответ и выслушаете.  А коли  сам Хлестаков нагрянет…

ПОЧТМЕЙСТЕР  (радостно).  Не смешите, счастье мое! Момент, дослушаете - враз расфуфыренные визитеры рассеются, как блажь. И вот почему.  Приготовьтесь убедиться в моей правоте. Присядьте, душечка, в ногах правды нет. Поудобнее располагайтесь…  Приступим к главному.  Сейчас и только вам, уже по-родственному, такое поведаю!..  Но клянитесь, что не проговоритесь раньше времени!..

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Опять за свое!  Все о сложном да  шершавом…  утомляете.  Ну пожалейте мою головушку! За день столько стряслось  -  она кругом и пошла. Знайте, есть ребусы, которые мне изначально знать-то и не стоит. Такая уж уродилась. Нет, лучше пойду и приоденусь для слов куртуазных. Заодно помузицирую маленько для успокоения.  (Уходит).

ПОЧТМЕЙСТЕР (горько усмехаясь). Мне же  исполнить арию сокровенную в одиночестве остается.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  в сильном волнении ходит по комнате, кусая ногти. Из-за стены доносится пение МАРЬИ АНТОНОВНЫ:  “Любовь и страсть… Молю,  вернись, о  долгожданный  мой?..”

 

ПОЧТМЕЙСТЕР (с досадой зажимая уши).  Все бред свинячий!  Верно спятил, о своем  кукую  -  кляну ужасный поступок.  Вспомнить  -  жуть!..  Думал, плюнул  -  разотрешь.  Вот закинешь со скуки, с баловства камушек –  каверза  камнепадом  шандарахнет …

ГОЛОС МАРЬИ АНТОНОВЫ  ИЗ-ЗА ДВЕРИ.  Ну что вы там  бубните под нос?  Смилуйтесь, не сбивайте с такта…

ПОЧТМЕЙСТЕР. Сейчас или никогда! Нет мочи в себе держать… (Марье Антоновне.) А желаете, пока будете обнову примерять, записку объяснительную набросаю да вам отошлю. (Про себя.) Святители, что  несу?..  Корреспонденции - инстанция ненадежная, мне ли не знать? Много подобных за чужими секретами рыщут… Кстати, как этот хлыщ Хлестаков в своем донесением меня продрал?  -  “Подлец, мол, и пьет горькую…” От такого и впрямь упьешься. Пойти, что ли, крякнуть с горя по маленькой…  (Собирается уходить.)

 

ЯВЛЕНИЕ  ХIII

 Там же.  ПОЧТМЕЙСТЕР, АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ, АММОС ФЕДОРОВИЧ  и  ЛУКА ЛУКИЧ.  Последний опирается на палку.

 

ЛУКА ЛУКИЧ.  Э-хе-хе… сил моих больше нет! Ноженьки из-за переживаний  отказывают. Когда же беды прекратятся? 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (почтмейстеру).  Так вот вы где. Надеюсь, известно происшествие?

ПОЧТМЕЙСТЕР (в сторону).  Нагрянула орава…  надоели!  (Громко.)  Мне ли не знать?  А лошадки-то почтовые свою роль отыграли. Тем  ревизор и спасен.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Негоже приписывать успех кампании лишь клячам казенным. Хороши бы были, не подложи я в экипаж смутьянше штофик с беленькой. А в штофик тот исхитрился подсыпать что, Лука Лукич?..

ЛУКА ЛУКИЧ.  Хе-хе,  ну и мастак вы, Артемий Филиппович!  Сонного снадобья не пожалели для события исключительного.  Все-то у вас под рукой вовремя.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Вот-вот…   (Отнимает у Луки Лукича палку и победно потрясает ею.)   Всхрапнула, милочка,  а мы ее тут же и цап-царап!

ЛУКА ЛУКИЧ.  Хотя, подумать страшно! Уйди дичь…  да за такое -  весь город этапом да  прямиком в Сибирь! 

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Дело прошлое. Главное, сиятельный надзор цел-целехонек  -  своими силами справились. Уж точно Антон Антоныч обрадовался бы подобному исходу!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. А что городничий?  Лично мне он уже не указ.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Ух ты!..  вот как запели!  Военачальником себя вообразили? Лавры бонапартовы примеряете?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Оставлю ваш укол без внимания. Вот давеча пораскинул мозгами, уразумел... И скажу, господа, что излишне покойный нас в страхи ревизские вгонял. О своих безобразиях лучше бы пекся. Пред этим грешки чинов подневольных, хотите, верьте, хотите, нет, в сравнение не идут. Более того - умышленно нашего брата на злоупотребления  подвигал. Вот так! Что ж чиновнику остается, как не подчиниться да в подельники преступные не податься?

 

ЛУКА ЛУКИЧ  в страхе теряет равновесие. Встает, отбирая палку ЗЕМЛЯНИКИ.  Плотно прикрывает дверь.

 

ЛУКА ЛУКИЧ. Тс-с, погодите… помедленнее…  Слово-то какое - “преступные”! (Спотыкается.)   Огорошили прямо,  мог и нос расквасить!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Именно   –   преступные.  Не ослышались,  сударь.

ЛУКА ЛУКИЧ  (подходит к окну).   Воздуху не хватает… аж дух захватывает.

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Что-то, Артемий Филиппович, не услежу за ошеломительным извивом мысли. Извольте вновь объясниться, милостивый государь.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Ответ проще репы пареной.  Представьте, нагрянет беда  -  он, бестия, и отобьется.  Вон их сколько за моей спиной хапают!  Я один, мол,  волчком верчусь  -  за всеми не углядишь, не пересажаешь. А других деятелей в наших краях не сыскать. Но о том, что потакал к мздоимству   -   молчок!

ЛУКА ЛУКИЧ   (хлопает в ладоши).  Образцово изложено, бис!  (Порывается обнять Землянику.) Артемий Филиппович, умница вы наш, ну дайте я вас облобызаю! Взаправду, таких, как мы, днем с огнем не сыскать!  Младший чин с рвением любой указ исполнит. Велят сверху  -  изволь, голубчик, подарок какой принять  -  тут же карман широкий и подставит. Но преступлений  -  ни, ни!..   Нет, наш брат лишь командами живет да радением незамедлительным.   Живота не  жалеет…

АММОС ФЕДОРОВИЧ   (иронично).  Н-да…  точно унтер-офицерша верещите,  что сама себя высекла.

 ЛУКА ЛУКИЧ. А вы как думали, иначе никак нельзя, осерчает начальство!  Главное, не прогадать с размером кармана. Все безропотно и строго по рангу.  Тем порядок державный с сотворения держится. Круговорот благ, понимаете ли…

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Ну, ну… Тут размер кармана, там - кнута. Исключительно для способствия круговороту.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Итак  -  что с нас, подневольных, взять?  На будущее: о служебных проступках ничтожных и поминать не стоит. Одному городничему ответ держать.  Пройдохе уже не убудет, все спишут. А нам еще власть на месте крепить.  (Испуганно озирается. Выглядывает за двери. Тоном заговорщика.)   Ладно уж, до конца правду выложу.  На меня сон вещий снизошел. Покойный привиделся  -  знак одобрения подал: валите, мол, на меня.  Что ж тут не понять? 

ЛУКА ЛУКИЧ  (несколько оторопело мычит).  Э-э…  у-у…  так выходит Антон Антоныч…  того самого, э-э,  оттуда  (поднимает палец) начальственно одобряет-с…   (Его шатает.)

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (подставляя стул).  Полегче, любезный… Вернитесь в состояние членораздельности. А ну, повторяйте: все спи-шу-ут…  Вразумились?

ЛУКА ЛУКИЧ. О-оо… так точно,  вразумился.  “Все спи-шу-ут…” И как это я сам не  докумекал? Разумеется, немедля и бесповоротно спишут! Премного благодарствую, заступник!  (Возбужденно ковыляет по комнате.)  Наконец осенило  -   все ясно, как Божий день.  Дозвольте пожать пытливую руку, опора наша и надежда… 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (великодушно).   Какие пустяки. А, коли ясно, втолкуем сообща сие откровение начальству. Облегчим, так сказать, задачу дознания. Исполним служебный долг, наконец!

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Так, выходит, Антон Антоныч нас  втравил, а мы, в отместку  и согласно прискорбному моменту, на него и свалим. Правильно понято?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Наконец, чудеса сообразительности явили! 

 АММОС ФЕДОРОВИЧ.  И главу свою достославную покойный в эмпиреи самолично  умыкнул.  Отменный сувенир. Сон и об этом поведал? Итак, надобно доложить немедля начальству о втором пришествии! Оно ж голову ломает о  недостаче телес пастыря нашего.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Ну, премудрый Аммос, вы и загнули! Не передергивайте.  (Кивает на Луку Лукича.)   Сжальтесь хотя бы над ушами праведными.  А то кое-кто, впрямь, дара речи лишится.

ЛУКА ЛУКИЧ  (зажимает уши.)   Не желаю внимать святотатству! Чур меня, чур!..

 

ЗЕМЛЯНИКА наливает ЛУКЕ ЛУКИЧУ вина. Тот залпом опустошает стакан.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Бросьте причитать! Лично я, если и покаюсь, то лишь в том, что вода нынче излишне мокрая по недосмотру завелась  -  вот комар-то  и особенно зло кусает. Ха-ха!..

 

ЛУКА ЛУКИЧ  хохочет, утирая платком набежавшую слезу. Подливает себе из графина.

 

ЛУКА ЛУКИЧ.  Хи-хи,  ну вы и шутник первостатейный, Артемий Филиппович! Ваше здоровье!..  Чую, скоро под вашим началом служить доведется. Ох, не терпится исполнять, исполнять и исполнять!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (чокается с Лукой Лукичом).  Эх, сердешный, нахрапом высоты враз не одолеть.  Пусть жизнь маленько устаканится да унавозится,  а там, чем черт не шутит, поглядим, кто кого… То на то и выйдет.

ЛУКА ЛУКИЧ (шутливо). А почто наш Иван Кузьмич пригорюнился, все отмалчивается?  Никак его комаришка пришлый обидел или комариха в язык угораздила. Укус растереть, а то столбняк обширный  схлопочете, хо-хо…

ПОЧТМЕЙСТЕР  (вскакивая).  Зато ваши отростки бескостные - кренделя заковыристые откалывают,  аж уши вянут!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (опасливо).  Ну, Лука Лукич, удружили!  Дернуло вас за язык славного почтмейстера бередить.

ЛУКА ЛУКИЧ.   Тьфу, сорвалось…   Я ж по-семейному, как заведено, по-свойски…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Верю, верю, святая простота! Знаю незлобивый нрав ваш. Только так, на будущее советик… остроты с кондачка мямлить до отбытия сиятельных визитеров воздержитесь. Но милейший Иван Кузьмич, али грешок особый за собой чуете? Так поделитесь  -  вот она, дружба!  Все свои…

ПОЧТМЕЙСТЕР.   Нет уж, увольте!  В доме Антон Антоныча возмутительным речам о почившем внимать не желаю! Нетленные кости полоскать?..  Сон о нем вам вещим кошмаром обернется.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Так  вот вы о чем.

ПОЧТМЕЙСТЕР. Вот именно! И… и довольно…  наследили порядком! Как Хлестаков вас прописал?  “Совершенная свинья в ермолке!..”   И еще… (Плотно прикрывает дверь в комнату Марьи Антоновны. Прислушивается, прикладывает палец к губам. Вполголоса.)  Да ежели кто клевету мерзостную о папаше Марьи Антоновны при ангеле  повторить осмелится!..  да  о  Хлестакове заикнется!..

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  выхватывает палку у ЛУКИ ЛУКИЧА  и замахивается на ЗЕМЛЯНИКУ.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (защищаясь, прячется за мебель. Громко). Какого рожна, за всех  радею, из кожи вон лезу!..  А вы с цепи сорвались, цитатками хлестаковскими сыпете!  Да провались он в тартарары!..

ПОЧТМЕЙСТЕР  (преследуя Землянику). Ах так, нарочно вопите… Тогда во всеуслышанье заявляю  -  собственноручно доведу до инстанций, как вовсю обхаживали проходимца.

ЛУКА ЛУКИЧ   (страдальчески).  Обоих  призываю, молю!.. У меня колики в животе от  смятения чувств!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Нет уж, слуга покорный…  А сморчка Хлестакова и знать не знаю, в глаза не видывал. Вот  припутали…  какого такого лешего он сдался!  И без него   -   быть бы живу…

АММОС ФЕДОРОВИЧ (запальчиво). Ну, договаривайте, плут прожженный! Скажите еще, что не дрожали перед “сморчком”,  не пихали купюры  замусоленные.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР. Пихал, совал  -  не поморщился.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (упрямо).  Ерунду порете. Желаете осрамиться перед его превосходительством? Разглагольствовать излишне да дурь свою напоказ выставлять  -  дело ваше. А меня, увольте, не подставляйте! Хле-ста-ков? Вбили себе в голову. Это кто ж то будет? Прохиндей кум вам или брат - ну, признавайтесь?

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА  за стеной поет: “Вернись, вернись, мой ненаглядный!..”

 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да я его при встрече собственноручно взгрею!

 

ЗЕМЛЯНИКА  отнимает палку  у  ПОЧТМЕЙСТЕРА.   

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Мать честная, да что к нему привязались?  Что проще о бестолочи забыть? (Шутливо крестит палкой присутствующих.)  Отпускаю всем грехи тяжкие, аминь… Все, очистились!.. А Марье Антоновне жениха из своих подберем, имейте терпение. (Подпевает музицирующей Марье Антоновне.) “Ненаглядный… вернись…” Фу-фу да фи-фи! (Подмигивает почтмейстеру.)  Еще добром  меня помянете! Так по рукам?

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА  продолжает петь: “Любви, любви, лишь страсти жажду я немедля…”

 

ПОЧТМЕЙСТЕР (подавленно). Еще недавно  ответил бы - нет. Да мысли путаются, все чушь лепите...

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ почти насильно трясет руку ПОЧТМЕЙСТЕРА. 

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Уже начинаете нравиться, давайте поручкуемся. Залетное насекомое забыто.  Держитесь меня   -   не прогадаете!  Ха-ха… 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Тогда извольте кончину Антон Антоныча обьяснить. Да-с, не ко времени в шутейный настрой впали.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (взрываясь).  Очередной оракул судейский закаркал!.. Эк  фантазмы  разогрели, клык точите. Вот до чего начитанность излишняя доводит.   Вскорости, того и гляди, на ищеек своих охотничьих очки напялите. (Подняв руки, угрожающе надвигается на  судью.)  Ату его!..  гав-гав!..  фас!..

АММОС ФЕДОРОВИЧ. С вас станет и шавку пред начальством подставить?  Ужом, ужом вертитесь, Артемий Филиппович!  Ох, дождетесь  -  высмеет очередной щелкопер, позору не оберетесь! Парой мятых ассигнаций не отделаетесь. 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Вот заладил, в зубах завяз! Не купюрой  -  пачкой увесистой прихлопнуть залетного комара, и дело с концом! Да все писаки одним миром мазаны! Убедитесь, шелковым пером история наша изложится  -  как мы назначим. Голову на отрез даю, его превосходительство того же придержутся.

ЛУКА ЛУКИЧ.  В яблочко попали, Артемий Филиппович! Гоголи-моголи, там, баламуты ущербные горы бумаг измарали, желчью изошли, а что?  Люди как выгодой жили, так поживать и намерены. Власть, она внушением довольства держится. Порешит его превосходительство  -  так тому и быть!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Слушаю и погано на душе.  Да если б знали вы, где ключик к правде здешней схоронен!  Рванет она, ох, рванет!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (смеется).  А вы поподробнее да списочком…

ЛУКА ЛУКИЧ.  Да кому ж она нужна?  Нам, что ли?.. Вместо рассолу для опохмелки в кадью не зальешь. Так и так переврут горе-сочинители ради пущего эффекту.   Иначе  -   кто ж купится на россказни?

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Эх, идемте, Аммос Федорович. С вами только принять и решусь.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Выпить так выпить, извольте, Иван Кузьмич. Благородное зелье извечно русскую голову на мысли решительные подвигает. Авось и нас всевышний на путное сподобит. А нет   -  хоть душу отведем.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Нет уж, дослушайте, коль пошла такая пьянка!   (Взбирается на стул. Прикладывает растопыренную ладонь ко лбу, озирается.)   Да нас, чиновную мелкоту, по просторам немереным и не разглядеть из Питера. Оттуда лишь солнце державное и восходит. А светилу что потребно?  Камни фундамента ладно пригнать. Читай  –  мы б заодно держались. Так радуйте же его, господа, неужто трудно?! Я лично вот как устроен:  во всем хорошее тщусь узреть, начальство по пустякам дергать избегаю.  А кто уставится да зрачки от пороков отвести не в силах, тому повитуха-дуреха при родах очи не вправила. От их взглядов блудливых, того и гляди, солнце пятнами изойдет, обледенение историческое начнется…

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  и АММОС ФЕДОРОВИЧ  уходят. АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ спрыгивает вниз,  презрительно сморкаясь им вослед.

Много чести втолковывать… Пьяный проспится  -  дурак никогда!

 

ЯВЛЕНИЕ  ХIV

 АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ, ЛУКА ЛУКИЧ, ЖАНДАРМ и ПРИСТАВ.  Потом РЕВИЗОР  и  АННА АНДРЕЕВНА.

Доносится звук выстрела пушки.

Вбегают ЖАНДАРМ  и ПРИСТАВ. ЖАНДАРМ  начинает досматривать помещение, всюду роется. ПРИСТАВ  охраняет входную дверь.

 

ЛУКА ЛУКИЧ  (испуганно).  Не смею мешать…  Желаю лишь подсобить…  Жду команды…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (приставу). Степан Ильич, вразумите, опять беспорядки?  А коли недостача городничевых телес и  делу ход дан    -  так мы все списком сдали.

ПРИСТАВ.  Да у канонира  сдуру ржавый затвор заклинило. Он, стервец, пьяный в соплю и дернул не подумав  -  бабах!..

ЖАНДАРМ  (Землянике, грубо).   Посторонитесь…   (Смотрит за шкафом.)

 

ЛУКА ЛУКИЧ  неуклюже бросается помогать палкой ЖАНДАРМУ. ЖАНДАРМ отнимает палку у ЛУКИ ЛУКИЧА.  Потеряв равновесие, тот цепляется за ЖАНДАРМА. Шкаф с грохотом падает. ЖАНДАРМ  обнажает оружие.

 

ЖАНДАРМ.  Прекратить самоволие, не препятствовать досмотру! Оставаться на своих местах!

 

Из шкафа вылезают ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ. Испуганно озираются, поднимают руки.

 

ДОБЧИНСКИЙ.   Сдаемся на милость победителя…

БОБЧИНСКИЙ.   Грохот мортиры  ужас навел…  Бр-р,  нервическая шалость…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Степан Ильич, сжальтесь, внесите ясность. Неужто опять  бесстыжая  нашкодила?

 

ПРИСТАВ  отводит ЗЕМЛЯНИКУ в сторону.

 

ПРИСТАВ   Лука Лукич, глядите в оба -  дверь придержите, как бы чего не вышло. (Тихо, Землянике.)   Ладно, как на духу  -  пустилась наутек…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (всплескивая руками).  Господь с вами! Впрямь проворонили  унтершу?  Так и знал, словно чуял исчадье ада...

ПРИСТАВ.  Как чухнулась, одурачила стражу, чертовка! Конвой зазевался   -  только разбойницу и видели!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Вот напасть накликали!  (Кашляет.)  В горле першит, видно мозг перегрелся. Прошмыгнула-а… А гарнизон хорош  -  небось опять надрались пропитые рожи с канониром  до…  до усрачки! (Крестит рот.)  Господи прости, совсем обхамел… А где  -  кхе-кхе  - где размещается сам… надеюсь в здравии…   кхе-кхе…

ПРИСТАВ.   Да если б я знал… кажись, сгинул…   Чтоб унтерша им подавилась!

ЖАНДАРМ.   Значит так:  перевернуть все вверх дном! А коли  государственная преступница не сыщется и с вельможной головы пылинка слетит то… то ваш чумной град Тьфуславль трибунал расчихвостит… До гиблой деревушки разжалует  (Приставу.)  Не копайтесь…  И прикажите своей бестолочи,   ротозеям,  канальям  немедленно заоблавить округу!

ЛУКА ЛУКИЧ.    Виноват,  растолкуйте, что  надлежит думать, кого искать?

ДОБЧИНСКИЙ (выглядывая в окно и протирая глаза). Очам не верю -  Петр Иванович, у меня аж волос дыбом подымается: да вон смутьянка унтерофицерова за кем-то пронеслась! И штофом машет… того гляди, догонит…   Или бражку расплещет…

БОБЧИНСКИЙ  (отталкивая Добчинского).  Как же так, ей в остроге велено коротать? А вы о бражке лопочите…

ДОБЧИНСКИЙ.   Приглядитесь, его превосходительство, чай, не пробегал где?

БОБЧИНСКИЙ.    Да нет, важную персону я завсегда примечу.

ЖАНДАРМ.  Дерзить изволите?  Зарвались,  наелись желудей и хрюкаете.

 

Вновь слышится выстрел пушки. Все кроме ЖАНДАРМА и ПРИСТАВА  прячутся. ЖАНДАРМ  наливает из графина и осушает стакан. ПРИСТАВ          услужливо подливает ему.

 

ЖАНДАРМ  (в сердцах машет рукой.)  Сладу нет с вами. Что ж получается  -  подлый сброд самого августейшего представителя, как козла, спьяну по мостовой травит?  Дай волю, в лентах и орденах до Петербурга загонят на позор.  А ротозеи служивые попусту палят, казенный порох изводят?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Все расходы строго учтены согласно отпущенным нормам…

ЛУКА ЛУКИЧ.  Затратные отчеты регулярно наверх отсылаем…

 

Слышен грохот пушки. Чиновники от страха приседают.

 

ЖАНДАРМ  (брезгливо зажимая нос, тычет пальцем).  Кто посмел со страху воздух спортить?  Чем смердеть  -  шлагбаумом легли б пред мегерой в защиту власти!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Кхе-кхе…   обмишурились…  более не повторится. Не для протокола.  А может,  дать ей на  зуб, сама урезонится.

ЛУКА ЛУКИЧ   (достает бумажник).  Да, да, скинемся! И на закладку шлагбаума, завсегда рад добавить…

ДОБЧИНСКИЙ  (выворачивая карманы).  Ну, сослужили службу, Петр Иванович, не напомнили прихватить портмоне.

БОБЧИНСКИЙ. Седина в бороду!..  Пора вызубрить: как  власть  завидел  -   купюрой салютуй!  Ныне без ваших кровных шлагбаум точно короткий да хлипкий выйдет. Их превосходительство не спасется… загонят до столицы…

 

ЖАНДАРМ  отнимает палку у ЛУКИ ЛУКИЧА, замахивается на них.

 

ЖАНДАРМ.  Не сметь мусолить попусту имя высокое!  (Очерчивает палкой большой круг.)  Нет, это даже не село трухлявое…  Язык не повернется вам название  подобрать! На картах пометить (пишет палкой)  -  просто тер-ри-то-рия… Зона диких племен… При таких порядках, видать, у городничего здешнего и головы отродясь не водилось! Моя воля  -  весь Мухосранск в кандалы да пинком этапом в тундру, оленей пугать! (Приставу.)  Не зевай! а ну еще по одной… Вот разинул рот  -  лей, говорю,  по полной.  (Крякает.)  Господи, благослови!..  лишь мадера у вас  прилична…

ПРИСТАВ (опасливо). Ох, развезет… Да не берите в голову! Может закуси дождаться?

ЖАНДАРМ.  Да суньте закусь себе в отращенную часть!..   (Наливает из графина. Пьет да крякает.)   Черт, сам себя не узнаю!..  Без зелья от подобной хреновины точно голова кругом пойдет. (Достает книжицу.) Так и запишем… северян узкоглазых сим зверинцем пужать да глаза округлять… Спокойно, Василий Игнатович, главное не горячиться… (Приставу.) Скажи честно, басурманша в юбке сподобится догнать известную персону? 

ПРИСТАВ (наливает себе).   Баба… в юбке… мужика в ботфортах?...  Да не в жисть!..  Ваше здоровье!.. дело выеденного яйца не стоит. Все отменно   уляжется,  всех упечем за решетку.  С ботфортами и без… Власть начеку!..

ЖАНДАРМ   (чокается с приставом).  А сам-то веришь в то, что несешь?

ПРИСТАВ   (мычит).    Не-е…    а что?

ЖАНДАРМ. Тогда, прохиндей, лей по новой.   (Пьет. Несколько заплетающимся языком.)   Аники-воины, вылезайте из нор, отмена тревоги. (Добчинскому и Бобчинскому.)   Все вам померещилось.  Но если враг нагрянет  -  рапорт на высочайшее имя, самолично прослежу. Дожидайтесь подмоги … (Приставу.)  За мной, шагом марш!.. Проверим посты. Повторять хором:  никого не впускать… не выпускать… не впускать… не выпускать…  (Угрожает чиновникам пальцем.)   Все замерли!..

 

ЖАНДАРМ  и  ПРИСТАВ  уходят. Пушка вновь палит. Присутствующие прячутся.

В окно взбирается РЕВИЗОР. У него на руках АННА АНДРЕЕВНА. Она в обмороке.  Грохот выстрела. РЕВИЗОР теряет сознание, падает, роняя АННУ АНДРЕЕВНУ на пол.

 

АННА АНДРЕЕВНА (приходя в себя.)  Боже милостивый, наконец, волею провидения дома! (Замечает ревизора.)  Ах, гость желанный!.. Какая честь  - но какой конфуз!.. В доме не прибрано! Уморились, ваше превосходительство? Сейчас баиньки, в постельку мягкую…

 

АННА АНДРЕЕВНА тащит РЕВИЗОРА к дверям. Орудие снова грохочет. АННА АНДРЕЕВНА, вскрикивая, опять падает в обмороке. РЕВИЗОР, придя в себя, поднимает АННУ АНДРЕЕВНУ.

 

РЕВИЗОР. В укрытие, в укрытие!..  Спасенье близко!..  (С трудом доводит ее до дверей, по дороге роняя из кармана колоду карт.) Не медлить  - спозаранку прочь из этого ада!..

 

Скрываются во внутренних покоях. Через некоторое время появляется вновь. За ним  следует МАРЬЯ АНТОНОВНА. РЕВИЗОР ищет  на полу колоду.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Заклинаю, дослушайте  -  ваш  начальник слово дал! Господин  Хлестаков не отступится…

РЕВИЗОР  (отмахиваясь).  Э-э… сударыня, загораживаете панораму. Разумеется, наведу справки.  С гербовой печатью ответ отпишу. Сношаться будете через меня. Пардон-с…  ножку левее… Куда ж заветная колода подевалась?.. (Ползает по полу.)  Милочка, лучше приглядите за маман, она занемогла.

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (хнычет).   Все о ней, наговорились уж...   Теперь мой черед.

РЕВИЗОР.  Сударыня,  долг дочери быть при недужной. Через минуту присоединюсь к вам.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ее успели приодеть. В подобающее платье под цвет глаз. Хворь как рукой сняло. 

РЕВИЗОР (усердно ползает на полу, бормочет). Удача вновь отвернется… Черт, куда ж  вы запропастились,   Аделаида Ивановна?   Потеха моя  и отрада!..

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  А это что за краля?  Какая-такая Аделаида Балбесовна?..  Хотите сказать, что господин Хлестаков и она?..

РЕВИЗОР.   Бред!.. Дама сия лишь мне верна. И на том стою!

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Стоите... ваше превосходительство?  Вы ж ползать изволите. О чем это я?..  терзаюсь в догадках, мысли путаются. Неужто и мой жених похищен? А вам и дела нет. Ах,  у меня уж голова кругом пошла…

РЕВИЗОР.   Русским языком говорю  -  весь департамент перерою, пыль архивную сдую  -   кавалера за  загривок притащу! Только сейчас не хнычьте, не встревайте в поиск…

 

ЧИНОВНИКИ,  выйдя из укрытия,  устремляются к РЕВИЗОРУ.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Пастырь, благодетель, наконец, с нами! При виде героя смута улеглась.  Всех мигом приструнили!

РЕВИЗОР.  Теперь эти на мою голову! С героями, господа, погодите. Один тут уж наследил изрядно.  Назад, не путайтесь под ногами!

ЛУКА ЛУКИЧ  (бросается перед ревизором на колени). Смиренно ждал и страстно верил - порядок восторжествует! Памятник в сверкающих латах вам, Ахиллесу,   воздвигнем от чистого сердца!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да что монумент,  прошение  нижайшее в столицу  -  вам городничим быть!  С  доблестным  предводителем горы своротим!

ЛУКА ЛУКИЧ.  Метьте выше  -  в губернаторы славного Ганнибала!  А городничим, никак иначе, вам надлежит, Артемий Филиппович. В ознаменование  -  палите,  пушки! Виват! страх сгинул… отныне с пути праведного никому не сбить!

РЕВИЗОР  (в сторону).  Да они заодно свихнулись… (Усиленно шарит под мебелью). Адель, откликнись,  ненаглядная!.. Мой талисман, мой ангел!..

 

ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ  наперебой пытаются припасть к руке  РЕВИЗОРА.

 

ДОБЧИНСКИЙ.   Брюхо сдвиньте!..   Чур, я первый приложусь!..

БОБЧИНСКИЙ  (отталкивая Добчинского).  Прочь,  батенька, свидетельствую   -    вы не умывались! Мой черед шлагбаумом охранным безоглядно изогнуться… согласно этикету почитания...

ДОБЧИНСКИЙ.   Как смеете, наглец  -   моюсь и зубы аккурат чищу!  Назад!..  иначе дуэль…  смертная…  с десяти шагов стреляться! Мне первому благоговейно припасть к верховной длани. (На ходу поспешно вытирает губы платком.)

РЕВИЗОР.   Отстаньте, господа, сдурели?!  Да задушите!..

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Ах,  неуклюжие,  платье помяли!

ЛУКА ЛУКИЧ (Добчинскому и Бобчинскому). Побойтесь Бога, еще и  без мундиров! Лишь чину привилегия костьми лечь в защиту. Жизнь за столоначальника  -   священный долг!!  По уставу -  кончина за начальство по выслуге даруется.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ отгоняет чиновников.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Марья Антоновна, ээ-э, позвольте… Кажись, в вас загвоздка. (Почтительно извлекает колоду из-под ее подола.)

РЕВИЗОР  (хватает карты).   Аделаида Ивановна, наконец-то! Без вас, как без рук!

 

Все хлопают в ладоши. Раздаются крики: “Виват, виктория!.. Нашлась-таки, наконец,   сыскалась!..  Ах, радость-то какая!..  Бейте в колокола!..”

 

РЕВИЗОР.  Ну полно, господа, утихомирьтесь…  Дайте собраться с мыслями. Итак, вернемся к нашим баранам.  Итоги подведем проверки.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Команда всем молчать! Их превосходительство изволят речь держать.

РЕВИЗОР (медленно считает, загибая пальцы).  Безголовая фигура городничего в убытке…  По улицам фурия беснуется… 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (угодливо).  Как точно подмечено! Клетка по супостатке  плачет!

РЕВИЗОР. Скажу  -   рыдает.  Да-с… возмутительные манеры учредили на ревизоров кидаться. И этот…  уши прожужжали  –  дерзкий самозванец, что округу переполошил.  Напомнить имя Лжедмитрия!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Ну его - забыто наваждение, сгинуло! Побожусь -  прожженных шелкоперов навет.  Для развязного сюжетца   все  приврали.

МАРЬЯ АНТОНОВНА. Ах, не позорьте его сиятельство Хлестакова!  Выходит, и помолвку придумали?  За черта я, что ли…

 

ЗЕМЛЯНИКА сует МАРЬЕ АНТОНОВНЕ  леденец.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Нимфа, опробуйте лучше  парижский продукт. Так и тает во рту! Ням-ням, милочка…

 

ЗЕМЛЯНИКА успокаивающе проводит рукой перед глазами МАРЬИ АНТОНОВНЫ. Она умиротворенно посасывает лакомство.

 

Все, паинька…  все в ажуре…  Вот съездите с маман  в Европы за обновой   -   не таких зефиров отведаете.  Аромат божественный…

РЕВИЗОР (чихает). Ап-чхи!..   Далее рескрипт:  капустный смрад по улицам стелится -  пальбой не разгонишь!.. Вроде, пока ничего не упустил. Вот вам и плачевный результат: сплошной раздрай в уезде. А меня еще в городничие прочите…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (потупившись). В губернаторы, ваше превосходительство.

РЕВИЗОР. Тем паче за издевку сочту! Не обессудьте, в министерстве делу ход немедленный дадим.  Предупреждаю  -  полумерами не обойтись. Меч Фемиды… с ним шутить не советую.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ приседает, прикрыв голову. ЛУКА ЛУКИЧ  в страхе зажмуривает глаза. ДОБЧИНСКИЙ  и БОБЧИНСКИЙ  пятятся к дверям. Зловещая пауза.

 

РЕВИЗОР  (нежно тасуя колоду карт).  Нашлась, нашлась любимая, души отрада… (Обнюхивает ее, целует.)   Вот это  аромат божественный!..  Ну, что с вами делать? Счастье, я не злопамятный, прощаю. Хотя… как сказать… Но, положа руку на сердце, осерчал шибко… А впрочем, можем сквитаться до отъезда за   столом.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Смилуйтесь… проклятье!..  (Бьет себя по лбу.)  И как это сами не догадались! Дремучий люд… Сейчас отменный стол накроем. Желудок  -  делу голова! На выбор: стерлядь с перепелами, куропатки… Кофе со сливками, лафит превосходный да мадера… Пальчики оближете… Эй, там, не мешкайте! Лично у меня разыгрался волчий аппетит.

РЕВИЗОР (смеется).  А что,  если  вист и ренонс, роббер и напоследок ва-банк? Проверим аппетит ваш на игре.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (оторопело).  Это… то есть,  как…  В смысле вист на сукне зеленом?..

РЕВИЗОР. Вот-вот, угадали. У вас все задатки. Нечто этакое… Расслабимся на скорую руку, без мундиров… Будет что добром поминать. Итак, я жду, господа… А то нас с Аделаидой Ивановной Марья Антоновна музицировать соблазнит.  (Уходит в соседнюю комнату, ведя под руку Марью Антоновну.)

ЛУКА ЛУКИЧ.  Чего тянуть?  Сразу дать на лапу, как заведено?  Традицию уважим, а то карты, колоды, Адельфины игривые…  Спаси и помилуй, не до развлечений  -  от колоды до колодок шаг один!..  (Падает в кресло.) Люди добрые, сил больше нет неведеньем маяться!  

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (массируя виски).  Постойте, погодите… Голову даю на отсечение!..

ДОБЧИНСКИЙ (переминаясь с ноги на ногу, нервно почесывает шею).  Усекновение под корень… скажете такое, аж мурашки пробежали. Лучше решайтесь быстрее!  А то в сугробы каторжные точно угодим. Жу-уть…

БОБЧИНСКИЙ.  Велено  -  в карты сразиться, примем к исполнению. Игрок я аховый, но хоть в поддавки за компанию сгожусь.

ЛУКА ЛУКИЧ  (машет рукой).   Тьфу на вас, записные игроки! Я так скажу  -  только наличными верняк! В круговорот благ отменно вписывается. Господи, пудовую свечу восставлю лишь бы не погнушался подношением!  Эту стену не обойти.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (прикладывает палец к губам, косится на дверь).  Что-то мне подсказывает  -  намек дан.  Да, конечно, намек!

ДОБЧИНСКИЙ, БОБЧИНСКИЙ.    Намек?..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Намек зловещий, не иначе…

ЛУКА ЛУКИЧ   (достает бумажник, пересчитывает деньги).  Святые угодники, места себе не нахожу!  Мы тут резвимся в догадках, а время идет…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Ни хрена вы не разумеете, урок не извлекли! Привыкли тут самозванцев-хлюпиков купюрами щекотать. На большее кишка тонка!..

 

Из-за дверей доносится пение АННЫ АНДРЕЕВНЫ  и  РЕВИЗОРА:  “Что  наша жизнь  -  игра-а!..”

 

Ух ты, столичная штучка да полета высочайшего. Ты смотри, как дело повел. Взятки гладки, проиграли - рассчитались. Шито-крыто, а за гостеприимство да радушие и статьи-то нет. Вот птаха сановная вензеля выделяет! Голос руладами надсаживает.  (Подпевает.)  “Игра, игра-а  -  вся жизнь одна игра-а-а…”  (Срывается на кашель.)  Кхе-кхе…  За мной и вперед, чем черт не шутит!.. Попробуем на авось, как говаривал Антон Антоныч. Эхма, где наша не пропадала!..   (Осторожно скребется в дверь.)

 ГОЛОС РЕВИЗОРА.  Ну, наконец-то… смелее! Милости просим. А то мы тут пока  карточными фокусами пробавляемся…

        

Присутствующие вслед за ЗЕМЛЯНИКОЙ скрываются в дверях.

 

ЯВЛЕНИЕ  ХV

 Там же.  ПОЧТМЕЙСТЕР  и  АММОС ФЕДОРОВИЧ.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ   (рассуждая сам с собой).  Фанаберия какая-то получается! Еще раз перепроверю факты…

ПОЧТМЕЙСТЕР.   Беда в том, что слово вставить не даете.

АММОС ФЕДОРОВИЧ (отмахиваясь). Вот настырный! имейте терпение, в вас градус бурлит. Я так  и сбиться могу.

ПОЧТМЕЙСТЕР  (забегая вперед, заглядывает в лицо судьи).  Какой же вы... Битый час напрашиваюсь, а он о  своем талдычит! Эдак до морковного говения промурыжим...

АММОС ФЕДОРОВИЧ (про себя). Натурально… события не сходятся… уму непостижимо…

ПОЧТМЕЙСТЕР. Ага, натурально подпоили меня, чтоб не встревал! Ох, до правды никому нет дела!

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Да не теребите рукав, не вам пришивать.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да что рукав  -  руки на себя наложу, коль рот заткнете! Вот лопну с досады,  костюм ваш  останками заляпаю…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Ну, брат,  просите невозможного! В другой момент немедля уступил бы, выслушал. Сейчас же, верьте, путаница выйдет. И меня распирает, так что, извольте, уважить хоть лета мои. Не говоря уже о чине. А так, нахрапом верховодить  -  можете со шкапом изъясняться…

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Упертого не проймешь! Ладно, только не мямлить и по делу.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Ишь, какой прыткий!  Так о чем это я?..  Вот, из-за вас нить потерял!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Главное, уложиться за минуту. А потом мой черед вас ошарашить.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Минута?..  Да на открытие такое другому и жизни не хватит. Где мой кисет? (Закуривает.) Вот вам загадка  -  что в той эпистоле было, будь она неладна?  Ну, что Антон Антоныч прилюдно вычитал про ревизора?..

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Ха-ха! тоже мне, оглоушили!  Да я письмо то назубок знаю.  Вот вам:  “ …приехал чиновник с предписанием осмотреть… и проживает он инкогнито…”.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Остановитесь! Вот именно  -  “инкогнито”! Тогда-то мы, ротозеи, голову очертя и ринулись в ловушку к Хлестакову. Признали за проверяющего. Теперь, спрашиваю я вас: а нынешний явился как? Немедленно ответьте   -   что объявил жандарм столичный по  прибытии?

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Вот от этого  увольте!..  Как вспомню, перед глазами картина  -   все в оледенение  впали.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Выходит, лишь у меня память не отшибло. Что ж, придется заверить, как судье. (Цитирует.)  “Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас  (со значением поднимает палец)   сейчас же к себе!”   Исправьте, если  ошибся.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да, да, именно так!  И что с того?  Ну, не томите…

АММОС ФЕДОРОВИЧ. А то: письма-то смысл - должен схорониться, “инкогнито”… А на деле -  “сейчас же к себе требует”.  Да вы, милостивый государь, издеваетесь?  Иль впрямь зловещего противоречия не узрели?

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Я, в самом деле…  кажется, того… перепил малость. Что-то не могу сообразить. Не мучьте… ну, смилуйтесь!  Дайте мое выговорить и с миром разойдемся.   (Наливает из графина вино, пьет). 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (прячет графин в шкаф).  Постойте, так нельзя, больше ни капли! Вот моя рука  -  обязуюсь смиренно заслушать. Только сейчас немедля разрешим загадку, время поджимает…

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Тогда, право, лучше мне уйти. Голова кружится. Сегодня мы, точно,  не сговоримся.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  В последний раз повторяю послание: “тайно прибыл и проживает инкогнито”.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да что вы привязались! Да, да, да!..  По нашу душу разнюхать нагрянул.  Как же иначе  -  сыск, он завсегда тайный!

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  В открытую дверь ломитесь. А я о чем?  Хоть носом загребайте - еще раз, а жандарм:     “…требует сейчас же к себе”!   Ну как, дошло?  Лично меня от догадки жуть берет.

ПОЧТМЕЙСТЕР  (в сердцах).  Зарекаюсь с вами когда пить! Все жилы вытянул…  (Уходит.)

 

Из соседней комнаты доносятся музыка и голоса.

 

ГОЛОС РЕВИЗОРА.  Извольте банк метать, атанде… Ого, господа, да вам снова чертовски повезло!  Получайте законные, будете меня помнить!.. А то нюни разводили...

ГОЛОСА ЧИНОВНИКОВ. Поднимаем ставки… Позвольте, ваше превосходительство, еще пароле…  А теперь удваиваем, пароле пе!..

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  достает графин. Жадно пьет с горлышка.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Режутся насмерть…  А тогда…  (Указывает графином.)  Вот здесь стоял городничий…  здесь мы…  “Я пригласил вас, господа, чтоб сообщить пренеприятное известие…”  А где вы были в тот момент, вы,  дражайший Иван Кузьмич, почтмейстер-непоседа?..  Нет, не с нами, остолопами.  Ох,  в  холодный пот бросает…

 

Д Е Й С Т В И Е   В Т О Р О Е

 Та же комната в доме городничего.

 

ЯВЛЕНИЕ  I

 АММОС ФЕДОРОВИЧ, АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ и ЛУКА ЛУКИЧ.  Потом  -  ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ.

 АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  в состоянии страшной ажитации выходит из соседней комнаты. Разводит руками.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Вконец… обобрал… до последней нитки раскурочил…

 

За ним появляется ЛУКА ЛУКИЧ. С зажмуренными глазами и трясущимися руками на ощупь пытается что-то отыскать.

 

ЛУКА ЛУКИЧ  (шмыгая носом).  Как же так… в глазах потемнело, словно в веко вмазали…  (Бьет себя по рукам.)  Все просадить в пух и прах!.. Нажитое добро теперь закладывать… экипажи, фарфоры да хрусталя-дома…  Даже трость исчезла. Что ж выходит  -  Хлестаков,  туды его!  по-божецки брал?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Бросьте причитать, и так тошно!

        

Открывается дверь.  Чья-то рука выбрасывает трость.

 

ЛУКА ЛУКИЧ  (указывая на трость).  Вот и все оставшееся достояние.  Говорил, настаивал   -   надо было на лапу, как всегда!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.    О, Господи,  нотации заладил!

ЛУКА ЛУКИЧ.  Эх, Антон Антоныча рядом нет! При нем ни у кого рука б не повернулась до скелета обобрать.  А тут проигрались в пух и прах…  по миру пустили нашего брата!  Ведь все ваша вина,  Артемий Филиппович, столичные реверансы отвешивать. Втравили?  -  Теперь распутывайте ревизию, предводитель наш.  Ха-ха… назвался груздем  -  полезай в кузов!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Вот привязался! Ни в коем разе согласие на городничего не давал.  А с  проверяющими  -  уф!  -  до Страшного Суда впрок  расплатились!  И на чистилище хватит. 

ЛУКА ЛУКИЧ. Вашими б  устами…  А как новый злыдень нагрянет -  не отвиливайте  -  чем подмазать изволите?  Хотя, да и зачем платить-то? Для нас круговорот благ пресекся… это натурально.  Мундир служебный, и тот на торги выставить  -  с долгом чудовищным не рассчитаться!  (В изнеможении валится в кресло.)  Я в тихом отчаянии.  Кто же мы теперича без мундира?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (обескураженно). Право, хотелось услужить по-столичному, сановника невежеством не гневить. А получилось, как бы застали врасплох, раскрошили в труху. Неужто впрямь мода завелась, гвозди из остова державы выдергивать, честного чиновника грабить?  (Снимает мундир, вытряхивает карманы. Поднимает завалявшуюся карту.)  До сих пор пред глазами эта чертова колода,  Аделаида Ивановна. Чудеса с ней вытворяли их превосходительство! Не игра, а погром, фокусы сплошь - аж палец порвал!  А потом…  потом… вот и все, очертя голову…  жутко, а не пикнешь…   (Выворачивает карманы.)

 

Из комнаты выскакивают  ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ. Один, подпрыгивая, кукарекает, второй   -   на четвереньках, лает.

 

ДОБЧИНСКИЙ.  Полюбуйтесь  -  и нас разделали подчистую! Кукареку-у! На петуха продулся…   (Свирепо машет “крыльями”.)

БОБЧИНСКИЙ.  Поберегись Полкана, гав-гав! Нечем рассчитаться  -  изволь фиглярством долг чести покрыть. Облапошили неслыханно…  ур-р, гав!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (отрешенно). Все, напроверялись… Вот мы кто теперь…  Нда-с,  Артемий Филиппович… Хорош, хорош новоиспеченный городничий сраный… с дыркой от бублика вместо чина!  (Бобчинскому.)  Поделитесь косточкой,  гав-гав…

ЛУКА ЛУКИЧ.   Содрогаюсь. форменный позор…  Пулю в лоб…  или сразу в петлю?  А может в ошейник выю, ревизора напоследок ублажить?..  Гав, мяу, кукареку!..  Не город, а скотный двор. Долой мундиры, ордена!.. (Начинает разоблачаться. Запутывается в рукавах. В изнеможении валится в кресло.)

 

Входит АММОС ФЕДОРОВИЧ.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Ба, сплошной канкан! Что ж, наслышался о подвигах игроцких. Попались на удочку, облапошили. (Добчинскому и Бобчинскому.)  Марш кривляться восвояси, мужи румяные! Его превосходительство передумают, деньгами потребуют. На раз, два, три  -   брысь!..  Бейте посуду на кухне.

ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ.   Какие такие  деньги?  Мы предупреждали… мы от чистого сердца…  за компанию…   (Испуганно убегают.)

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  На всякий случай  спровадил недотеп…  Язык  -  помело...  А теперь отвечайте, времени в  обрез  -   ревизор он али не ревизор!

ЛУКА ЛУКИЧ   (в замешательстве бормочет).   Кря-кря…  гав-гав…  мяу-мяу…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Ну, добивайте! В такой момент и от вас плевка дождались.

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Сейчас поймете. Кажись, надули вас, соратнички! (Обтирает мундиром Луки Лукича стул, садится.)  Но вижу,  хрюкать с руки, а я человек брезгливый.  Уж  усмеялся  до  слез.

ЛУКА ЛУКИЧ. Ах, еще и насмехаться? Эй, кто-нибудь, подайте палку…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Больше, пожалуйста, таких намеков не делайте.  За них канделябром полагается.  Нам всем  уже терять нечего…

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Вот именно, и бросьте пыжиться. Шандалами по шулерам прохаживаются.  Особенно, когда в карманах ветер гуляет.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Не испытывайте нашего терпения!

АММОС ФЕДОРОВИЧ (изображая жандарма). “Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует  вас  сей же час к себе!” Сей же час! - с чего бы это?.. 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Ужасные слова…  с них все и покорежило…  (Трясет мундиром.) Глядите - шаром покати! Мамай прошелся, козел приблудный!..   (В страхе озирается на дверь.)  Господи, прости!..

ЛУКА ЛУКИЧ  (кричит.)   Маменька моя, так он же по именному поручению!.. Кликните доктора, мне впрямь дурно!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да тише, вы! его превосходительство  нагрянет  -  нас точно под арест.  

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Уши навострите  -   “по именному поручению”!  Вот-вот…  да  государь о нашей дремучей глухомани и слыхом не слыхивал! Не царево дело самолично шелуху ворошить.  Шеф департамента или кто пониже, еще куда ни шло, поручат копнуть очистки наши. Но приплести августейшее имя к уездной заурядпроверке  -  точно святотатство, надругательство! Или…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (настороженно). …или самозванство? Ишь куда клоните?  (Плотнее прикрывает дверь.)  Ну, ну продолжайте, только тон сбавьте…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Да  за свое судейство на табеле о рангах собаку съел. Теперь о главном.  Я как смекнул, холодным потом облился.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   (с ужасом).    Его превосходительство… не ревизор?..

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Наконец-то!  -  Не ревизор и не его превосходительство! Нам что Антон Антоныч секретно поведал по письму?  “Ин-ко-гни-то…”  А этот, как заявился, сразу всех за грудки. Не таясь в апартаментах водворился…   Одним словом   -  Лжедмитрий!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Какой переляп - уму непостижимо! Уж не знаю, радоваться или горевать?  С  одной стороны  -  по миру пустил,  мундиры  обкорнал под корень.   Эх, в зеркало взгляну  -  пустота навстречу, исчез я без чина…

ЛУКА ЛУКИЧ.  Проверить девку его, Адалину! Точно крапленая, шулерская нечисть…   А мы еще памятник в его честь хотели!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Тпру-у,  Лука Лукич, осадите!  Есть и другая сторона  -  вид сановный, жандарм личный и все такое…  Это вам не сосулька-штатский Хлестаков!  Ох, боязно, сибирский мороз пробирает. Посмеем вякнуть, усомниться   -   чугунными кандалами убедят да поздно будет.

ЛУКА ЛУКИЧ.  Да и то…  в смысле, не знаю, что и сказать?.. Воспитан в благоговении к регалиям, орденам. Запинаюсь решаться в  близком присутствии, власть глаза застилает…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Опять раскорячились. Выходит, я один сопоставляю. Хотел продолжить откровение, но блеянье ваше от Петров Ивановичей неотличимо. Что ж, вновь прыгайте на грабли, лбы толоконные.  Не жалуйтесь потом, что сатирик вас обделал, оболгал!..

 

ЗЕМЛЯНИКА  подымает с пола  книжицу жандарма.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. А это что?.. Видно жандарм спьяну свои записи обронил.

ЛУКА ЛУКИЧ.   Быстрее читайте, мы слушаем!  Чую, загадка сама собой и разрешится.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (листая страницы, зачитывает).  “Вручены чинами преступным образом подношения  в общей сумме более 1000 рублей… Все немедля друг на друга донесли…  Головная часть подозрительно усопшего городничего в деле отсутствует…”

ЛУКА ЛУКИЧ  (отчаянно, судье).   Да это ж форменный приговор! А вы, законник-дока   -   “Лжедмитрий… инкогнито…”! Да деньги наживное, быть бы живу!

        

ЗЕМЛЯНИКА  зажимает ЛУКЕ ЛУКИЧУ  рот.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Угомонитесь,  кто-то идет…

                                

 

ЯВЛЕНИЕ  II

 Те же и  АННА АНДРЕЕВНА.  Потом  РЕВИЗОР.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Его превосходительство тужить не велели. Обещал семейству моему протекцию в Петербурге составить. Да за вас упросила, спешу обрадовать  -  долги  чести на прощание споловинить решено!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (хлопает в ладоши). Так и знал, вот благородство сиятельное явлено, широта души высокой!  В его лице само провиденье крылом нас осенило!

АННА АНДРЕЕВНА.  Как же, нынче мое слово  -  закон. Убедитесь, закладку памятника до лучших времен уговорила отложить.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   (в сторону).   Тоже карману экономия…

АННА АНДРЕЕВНА.  Так что с вас, господа, причитается.

ЛУКА ЛУКИЧ.  Отблагодарим, матушка, за заступничество! Да что памятник…  Весь город заложим  -  но в честь его в самой столице монумент соорудим! В истории скрижали впишем,  сей  визит  увековечим…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Да вы что, белены  объелись?..  Или  -  лизать подано?..

 

Входит  РЕВИЗОР.  

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (тихо, судье). Не шипите… крамольные бредни забыты…

РЕВИЗОР.   Загостился  у вас.  Спасибо за хлеб-соль, пора и восвояси.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Как же так, ваше превосходительство! Без проводов не отпустим. По гроб вам обязаны.

РЕВИЗОР.  Нет, нет спешу…  Еще в соседней волости порядок наводить. А где жандарм мой? Распоряжение о снятии чрезвычайки подмахнуть и…  (достает колоду)  и рассчитаться с Аделаидой Ивановной напоследок предстоит.  Готовы?..

ЛУКА ЛУКИЧ.  Не извольте волноваться, все мигом уладим.

 

ЯВЛЕНИЕ  III

 Те же и  УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Потом  ЖАНДАРМ  и  ПРИСТАВ.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША. Вовремя нагрянула - все  в сборе. Готовы слушать?..   Ошарашу щас!

ГОЛОСА.   Зовите на подмогу… полиция!..   Изгнать демона!..   Духовенство сюда!..

УНТЕР-ОФИЦЕРША. Это я-то демон?  Да ради вашего спасения кордоны разметала! (Указывает на ревизора.) Люди-человеки,  убедитесь, кого пригрели   -   он такой же ревизор, как я дева непорочная!

 

Присутствующие испуганно отшатываются от нее. РЕВИЗОР вздрагивает, медленно отступает к двери. Вбегают ПРИСТАВ и  ЖАНДАРМ. УНТЕР-ОФИЦЕРША  достает  газету, прикрывается ею.

 

Вот что обманщик предъявил мне, шкуру спасая. О нем здесь вся правда впечатана. Да что по буквам  -  физия подлая в прокламации изображена. Иначе точно за Хлестаковским в Питербурх уволокла бы, как ревизского! Я дама решительная, не размазня какая…  Эй, расписку даденную возвращать извольте!

РЕВИЗОР  (в сторону).  Эх, срок вышел, вовремя не убрался. Все жадность треклятая  попутала…  (Жандарму.)  Взять клеветницу! Что медлишь, в острог паскуду!

ЖАНДАРМ  (пьяным голосом).  Как заяц петляла, ваше превосходительство. Но сейчас сдюжим…   Кляп в пасть заткнем.  (Спотыкаясь, падает. Затихает.)

АННА АНДРЕЕВНА (приставу). А вы чего топчетесь? Покушение же… государственную преступницу под арест!

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  заслоняет собой  УНТЕР-ОФИЦЕРШУ. Берет газету.

  

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Пока я судья здесь справедливость неколебима, клубок распутаю. Никто не вправе пропустить столичного указа. (Зачитывает.) “По обвинению в разорении полковника Чеботарева разыскивается злостный игрок, известный шулер Ихарев. Портрет прилагается…” (Поднимает изображение Ихарева и обносит им присутствующих.) 

ИХАРЕВ.  Навет, подделка все!..  Побойтесь Бога!..  я и газет-то похабных не читаю. Все новости о себе предпочитаю от зеркала черпать. 

ЛУКА ЛУКИЧ (протирая глаза). Повремените, он это или не он?.. Артемий Филиппович, на помощь, я без очков!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Черт его разберет… Тут промашку дать чревато Трость одолжите,  что-то качает…  

УНТЕР-ОФИЦЕРША.   Опять  не телитесь, мхи оборзелые! Этими ушами слышала  - хлыщ доказательно божился, что не ревизор! Коли не так, разве б добычу упустила?  Мне-то что с ним делить?  Лишь ради опчества радею.  Антон здесь городничим слыл!..

АННА АНДРЕЕВНА  (кидает в нее веер). Не смей поминать имени супруга! Господа, заклинаю, не идите на поводу у падшей! Нас с Машей в Петербург свезут…   Ее же  -  в выгребную яму ухайдакать! На чьей вы стороне, выбирайте…

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Ага, успела  с новым стакнуться. Ну, погоди, и до тебя черед дойдет, не все так сразу.   

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (продолжает читать). “Из повадок преступника  -  крапленую колоду любовно кличет Аделаидой Ивановной…” (Ехидно, чиновникам.)  Может и с означенной госпожой не встречались? И за столом игроцким до  порток вас не раздела?

ЛУКА ЛУКИЧ.    Кабы портрет особы  разглядеть…   (Хлопает себя по лбу.)  Ох, сам не знаю, что горожу! Ревизоры, карты, газеты… Все пришло в брожение, голова лопается уследить, аж волос выпадает… Верните трость, Артемий Филиппович, мне уходить.  Сами разбирайтесь…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Куда засуетились?  А не желаете  расплатиться  с четой  “ревизской” по картам?  А мы, тем временем, служебный долг исполним, этапом засандачим парочку. (Просматривает газету.) Да вы, господин Ихарев, занятный персонаж.  Сейчас припоминаю, листал комедию едкого беллетриста. Да по ней, кажись, брат мошенник вас же и объегорил. Похождения точно изложены. Не то, что в нашем случае  -  возьмись автор за ядовитое перо, о-го-го!  -  явно маху даст, историю переиначит.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Дались вам корявые сатиристы!  Меня же разбирает…     кому верить,  куда послушному чиновнику податься? Живем душа в душу, по-семейному…  законы по мере сил блюдем. А ежели из самой имперской, при орденах и эполетах да по высочайшему повелению… Что ж нам, рескрипт потребовать, чтоб убедиться?.. 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   К делу   -   не мешкая в оковы прохиндея!

        

Пристав надевает на ИХАРЕВА наручники.

        

А колоду доказательную на стол!

ИХАРЕВ  (поникшим голосом).  Последнее не отнимайте.   Да я заветную Аделаиду Ивановну три года своими руками мастерил. Ей, ей памятник когда-нибудь воздвигну.  Эх, разворотись, удача!  Зарок даю, не поскуплюсь на мрамор…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Тогда признавайтесь!  Говорите,  как на  духу.

ИХАРЕВ.  А что душу травить? Коль сами сюжет читывали,  так знаете, что свора шулеров мой выигрыш обманом умыкнула. Да под руку на  станции попался франтюха Хлестаков. Хвастал, что при монете. Ну, я его и разделал под орех. Злой был, долг сполна востребовал. Частью деньгами, а частью наводкой расплатился. Езжай, мол, в соседний городишко. Сплошь  простофили   -  представишься столичным ревизором. Там все и заграбастаешь,  еще спасибо  скажут.

АННА АНДРЕЕВНА (смахивает слезу). Выходит, муж мой – городничий-простофиля,  а город-дураков  отстойник.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Сударыня, не принимайте близко к сердцу. (Ихареву.) Полегче, ты тут при вдове.

АННА АНДРЕЕВНА. Прав был Антон  -  ославили, пошел поклеп гулять по свету! Как мухи на мед…  что Ихарев, что Хлестаков… хоровод прохвостов, круг заколдованный…  Ах, все плывет перед глазами!  Вереница… кто следующий слетится на поживу? Я содрогаюсь  -  никакого доверия мундиру. Нельзя оставаться ни минуты! Прощай ревизский Петербург! Маша, Маша, пакуем наряды! Кликни кучера… запрягаем, скачем… пешком волочимся… ползем,  но прочь от этих пещер! Только в Париж! Лишь там ревизии   -   пустое,  уж все давно проверено дотошно. А, может, изначально порядок наведен…   societe,  mon cher!

ПРИСТАВ.   Позвольте!..  Все выходы перекрыты…  Шлагбаумы чрезвычайные.

АННА АНДРЕЕВНА.  Попробуете удержать  -  смету преграду! У нас ведь как, благая цель любому произволу оправданье. А мы еще по эту сторону границы. (Всхлипывает.)  И кто уносит ноги? Оплеванные жертвы плутовства  -  в любом разборе это перевесит.   (Убегает.)  

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Шер-шер, вертихвостка!..  Надо бы проследить, чтоб дух ее простыл. (Уходит.)

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Не все так страшно. Правила просты: власть на Руси всему защита.  Будь с ней в ладу  -  как в люльке укачает. Трепещем без нее, как рыба без воды.  Но вот что странно, чем больше ревизоры теребят  -  тем меньше проку в честности твоей.  В кошмарном сне привидится досмотра  неублаженное рыло. (Указывая на жандарма). А этот фрукт  -  подельник?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   (осмелев).  Мундиры откуда, отвечай!

ИХАРЕВ.  Ну, подсел тогда один за стол. Удачу, говорит, приношу.  “Жандармом” его и определил.  Свое,  вроде,  отработал,  экипировку раздобыл и в роль вошел…

ПРИСТАВ (надевая на “жандарма” наручники).  …да перебрал сейчас. На свою голову споили. Лыка не  вяжет, пил, не просыхая.   Как велите  -  хватать?

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (важно).  Упаковать обоих и под зад, этапом  -  в точном соответствии с инструкцией.   Рвение наверху оценят…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (в сторону). Ишь, гонор напустил… Раскусил-таки выскочку, сам в городничие метит. (Ехидно.) Э-э… позвольте… натурально, как там о точных соответствиях?  У нас, вроде, действует чрезвычайное положение.  (Изображает пальцами решетку.) Никого не впускать  -  не выпускать!

ПРИСТАВ.  Так точно, в строгом соответствии… Подходы на замке  -  никак иначе! 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Так отмените, чего тянуть волынку!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Не я  вводил, не мне и отменять. Взвалите крест сей, ведь только что  злодея обезвредили! А тут такая малость…

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (нерешительно).  Это другое… судье положено… табель о рангах. Эх, Артемий Филиппович, а еще в городничие намылились. Ну что вам стоит скомандовать.  С чего-то  начинать надо, а то нелепица форменная.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Здесь перебор недопустим. Вот ведь и вы робеете полномочия превысить.  (В сторону.)  Оступишься  разок, он же первый и подставит. Тогда на продвижении   -  шиш…

ЛУКА ЛУКИЧ. Чего на меня уставились? Мы без претензий  -  здоровье не позволяет распоряжаться.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Выходит, никто… 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   А то сами не знаете.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Шут с вами, будем думать дальше. И вот что получается  -   на тот момент прилюдно  “его превосходительство” властью был, так?  Какой никакой, а верховный приказ отвесил.  (Достает из бумаг “жандарма” распорядительный лист.) Отлично, к месту и открепительный указ заготовлен.  (Ихареву.)  Дерзайте и подмахните, ведь собирались. Вам  зачтется…  прекрасная возможность искупить…

ИХАРЕВ.  Черта лысого стану ради вас каштаны из огня дергать. Моя игра окончена. Сдавайте меня по закону.  На  меньшее не согласен.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Ты смотри, как запел! Блюсти порядок учить вздумал?

 

ЖАНДАРМ “оживает”.  Делает неудачную попытку подняться.

 

ЖАНДАРМ  (заплетающимся голосом).  Бардак тут, понимаешь, развели…  никакой субординации!..   Ну ничего, вправим мозги…   шорох наведем…

ПРИСТАВ  (охаживая жандарма).   Позвольте для порядку пару зуботычин отвесить. Или в соседнем помещении бока намять обоим? 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Но, но, не забегайте…  взбучка, это на крайний случай. А впрочем, глаза б мои не видели эту похабень, мундир позорит!  Разоблачить и  в арестантскую его!..

 

ПРИСТАВ  тащит сопротивляющегося  ЖАНДАРМА. Уходят.

 

(Чешет затылок.)   Нда-с… вот казус соломонов. За кодексом, что ли послать?  Как городничим  -  все рьяно прут,  а  положенье выправить -  по щелям  шмыгают!

 

 ЛУКА ЛУКИЧ  (воздев руки).  Антон Антоныч, восстань и рассуди нас неразумных! Вконец запутались… Дай знак, письмо подбрось с подсказкой…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Письмо?..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да, да, письмо то  -  чтоб его!..   Послание забыли, с чего все завертелось.  С тех пор сон потерял! А по письму  -  точно грядет настоящий ревизор!  Всех в горсть сгребет да об колено переломит.  Никто не смеет отменять проверки!   (Выглядывает в окно.)

ЛУКА ЛУКИЧ.   “Ревизор”… Всеми святыми заклинаю, забудьте это слово. Или зовите мне врача!

 

ЗЕМЛЯНИКА  обмахивает ЛУКУ ЛУКИЧА  веером.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Лука Лукич, повремените дух испускать!

ЛУКА ЛУКИЧ   (хрипит).   Ох, худо мне!  Живого места не осталось.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Не раскисайте, что-нибудь сообразим. Попомните мои слова  –  нам, стойким, конный обелиск Отчизна воздвигнет! Вам, при желании   -  посмертный.  Крепитесь, чуть-чуть осталось!..

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Так-то оно так, да только вразумите  -  как проверяющий к нам въедет? Все упирается в указ поспешный. Понятно, зачем его сварганил лихоимец     -   след заметать.

 

ЗЕМЛЯНИКА  подскакивает к ИХАРЕВУ и трясет его за плечи.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Ты… ты в ответе!..  Да ежели Лука Лукич концы отдаст - в петлю супостата! Это тебе не с Аделиной шуровать! Подписывай отмену!..

ИХАРЕВ.  Ха-ха, потеха!  Теперь черед ваш правила держать.  Да сдается, что передергивать не я один мастак. Будет, в чем покопаться дознанию.  И я тут подсоблю  посильно.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Какая наглость  -   угрожать! Черт, а прав он!.. На что,  на что толкаете, Артемий Федорович? Опять в ловушку вляпаемся! (Размахивает газетой.)  Чтоб шулер, прощелыга   -   изобличенный факт   -  действующий закон упразднил?  И мы тому пособники? Тогда и нас вздернуть мало!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Не горячитесь   -   факт это сейчас! А мы уши зажмем, глаза прикроем, прокрутим все назад. Не было ничего акромя проигрыша нашего. Вот рассчитаемся - улика весомая за нас. Попутал, мол, самозванец, злоупотребил радушием провинциалов. Затем, как миленький, подпишет “ревизор”  свой открепительный рескрипт и поминай как звали. В недобрый час столкнулись -  разошлись своей дорогой.  Русь-матушка огромна. Только заявится новый  -  а мы что? ничего…  сплошной наив, жертвы обмана. Главное, все подписи на месте.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Лабиринт заковыристый рисуется. Да делать нечего. (Выглядывает в окно.)  Кажись, высокое начальство на подходе, от нетерпения копытом землю роет.  Ох, не отвертеться от сговора… да семи смертям не бывать!

ИХАРЕВ.  А я ведь споловинить должок карточный, того и гляди, передумаю. Расчет по полной мере.  Так как же, Артемий Филиппович?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да подавитесь сребрениками, чтоб вам боком  вышло! Аммос Федорович, за вами задержка.  Голова кругом идет,  решайтесь! А то я, вот те крест,  в окно сигану…  в Тмутаракань сбегу!

АММОС ФЕДОРОВИЧ (в приоткрытую дверь). Эй, пристав, созывай народ!..  Верховная власть речь держать будет, чрезвычайная отмена!

ИХАРЕВ.   Повремените, на пустой  желудок  спешить я не воспитан.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (бегает по комнате).  Опять играете на нервах, каналья?  Аммос Федорович  -  ухо востро  -  да нас он слопать норовит! (Выглядывает в окно.)

 

Из-за сцены доносятся возбужденные голоса: “Сходитесь, люди добрые!.. Нам послабление готовят!..  Зачитывают манифест верховный!..”

 

Черт,  времени в  обрез!..  А, может, протрубить отбой? Нет, не годится… ну же,  ну же!..

ИХАРЕВ.  Не дергайтесь. А лучше, не откладывая, рассчитайтесь с Аделиной Ивановной.  (Протягивает руки в наручниках.)  Мне так и выступать перед толпой?

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Ох, батюшки, за всем не углядишь! Снимайте живо кандалы, Артемий Филиппович!

ИХАРЕВ.   Вот и славно...  а то все члены затекли. Распорядитесь тут насчет стола. А я… ну не могу отказать в удовольствии попрощаться за руку с самим городничим. Вот подобающий партнер в последней партии. Отлично, господа,  оревуар, я на легкий моцион…

 

Голоса за сценой усиливаются:  “Посланец от царя… Эй, не пихайся!.. Тут слух прошел  -  не тот приехал…  Ну, ты, осади!..  Ненастоящий?  -  А плеткой настоящей не хочешь по загривку?..  Кровь и сопли… Палашом язык подкорочу…”

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Куда направились? Отсрочка не обговаривалась.

 ИХАРЕВ.  Не забывайтесь, господин,  не помню как там вас!.. Или напомнить - вы вновь в присутствии уполномоченной персоны Петербурга.  А теперь вольно…  (Неторопливо направляется к дверям.)

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (тихо). Голову морочит, замыслил поглумиться напоследок…

АММОС ФЕДОРОВИЧ. Не сбежит… Карточный долг  повяжет надежнее браслетов.

 

ЯВЛЕНИЕ  IV

 Там же.  АММОС ФЕДОРОВИЧ,  АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   и  МАРЬЯ АНТОНОВНА. Потом ПОЧТМЕЙСТЕР. Затем АННА АНДРЕЕВНА.

 Марья Антоновна вбегает с чемоданом в руках. Он падает на пол. Вываливается одежда, дорожные принадлежности.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА.   Аа-а!..   спасите, на помощь,  он гонится!..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (панически). Кто, настоящий ревизор?.. Так он уж здесь?  (Прикрывает лицо.)   Господи, пронеси!..   Прорвался-таки…

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Прямо сердце выпрыгивает из груди!..

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (увертываясь от мечущейся  Марьи Антоновны). Ты смотри, как ретиво приступил?  (Крестится.) Свят-свят… Ох, прошляпили! намудрили тут с шулером! А этот сразу быка за рога… Вот лютует бес,  аж пух и перья летят!..   

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Да что вы, как истуканы  -  дверь захлопните! Ах, все платья помялись!  (Собирает одежды.)

 

ЗЕМЛЯНИКА карабкается на подоконник с явным намерением выпрыгнуть наружу. Слышен удар грома. ЗЕМЛЯНИКА в страхе спрыгивает обратно. ЧИНОВНИКИ в страхе крестятся, оправляют мундиры.

Вбегает  ПОЧТМЕЙСТЕР.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР  (Марье Антоновне).  Так вот вы где!  Настиг насилу…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Фу, ты!.. А мы вас приняли за погибель! Что стряслось?

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (сурово).  Господин Шпекин, что вы себе позволяете? От вас опять разит.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Подбирайте выражения при даме. Я вам не варвар какой!  Сами в три  погибели  Бахусу поклоняетесь!  И этот… средь бела дня по карнизам лазает.  Все видел…

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Нахал, препятствует отъезду, насмерть напугал.  Вот, из-за вас сложиться не успеем!

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Да бросьте  тряпки теребить!

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Ах, тряпки?..  Скажете такое  -  без них Парижа не видать, застрянем у Торжка! 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Далась вам  заграница!  А заодно и Петербурги! Из списков почты столицы  самолично исключу.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Вопросы географии с маман  согласуйте. Я других городов и не знаю.

ПОЧТМЕЙСТЕР. Так к вам захлестывают чувства!  А вы  -  маман, столицы… (В сторону.)   С ума схожу  -   какой футляр…

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Да выгляньте в окно, противный  -  все без присмотра доведено до ручки.  И, как назло, несносная стихия разгулялась!  Вот, если заграницей моросит лишь  -   у нас всенепременно ливень с градом! И никому нет дела до деликатных обращений. Ах, пропустите, мы спешим. (Чемодан застревает в дверях.) Маменька-а!..  теперь не пролазит…   одна не справлюсь!  (Всхлипывает.)  Ну, все не как у людей! И даже дверь  -  наполовину дверь…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Барышня, вы лишнюю обнову запихнули. Позвольте облегчиться.   (Хватается за чемодан.)

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Вот придумали,  лишняя! Лишних не бывает. Укладывала маменька  -  не ударим в грязь лицом. Иначе  нас в европы не пропустят.

ПОЧТМЕЙСТЕР (отталкивая Землянику). Сейчас все убедитесь -  Парижу не бывать!

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА, бросив чемодан, испуганно выскальзывает из комнаты.          

 АММОС ФЕДОРОВИЧ останавливает  устремившегося за ней ПОЧТМЕЙСТЕРА.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Как, и вы в Париж засобирались?  Дел невпроворот  -  некстати тут лямуры разводить!  Присядьте…  все собираюсь вас спросить  -  откуда про письмо прознали? Да, да, я точно помню -  вас не было у городничего на сходке.

ПОЧТМЕЙСТЕР.   Отстаньте, еще минута, и жизнь моя  -  вдребезги! Да пропади все ревизоры пропадом!  Напроверялись…   (Пытается уйти.)

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Э-э, нет, брат, не увиливайте! Мы  сговорились  на все вопросы отвечать без утайки. Аммос Федорович так просто  не намекает.

ПОЧТМЕЙСТЕР. Ладно,  сами напросились   -   получайте в лоб!

 

Вбегает АННА АНДРЕЕВНА.

 

АННА АНДРЕЕВНА.  Иван Кузьмич, вы что, с цепи сорвались? Машенька в слезах!..  Говорит,  проходу  не даете.

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Виноват,  девичий истерикон-с!  Дочь вашу я боготворю, лелею… В любой момент свой крик души документально подтвердить готов.

АННА АНДРЕЕВНА.  Бедняжка в страхе рядом затаилась. За пожитками  не смеет воротиться, а вы бормочете отписки. Чай,  не в канцелярии, здесь дом наш!

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Что до отписок…  Вы вправе знать…  в вашем присутствии объяснимся, наконец! Тогда  отбудете вы с чистым сердцем хоть к зулусам. Повторяю свой вопрос:  Иван Кузьмич, кто сообщил  о памятном письме?

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Опять  схватили за грудки?  Не запугаете, отвечу лишь из уважения к хозяйке.  Да, не был приглашен я к городничему! И что с того?  О Хлестакове я прознал  от обалдуев городских.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Надо понимать, от Петров Ивановичей? Так и они отсутствовали. Не так ли,  коллега?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Да кто бы  подпустил городских сорок к оглашению секретного донесения!  Не сходится у вас, Иван Кузьмич.  Что скажете на это?

ПОЧТМЕЙСТЕР. В душе смеюсь над вашими потугами, судья и прокурор…  (Скребется в дверь.)  Марья Антоновна,  Машенька,  ау-у!..  Вернитесь. Я  не серый волк …  (Пугает чиновников.)  Уу-у!.. ну, живо, сбегайте за нимфой! Меня боится крошка.  Фавн захмелел и впрямь  кусаться начнет. 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Фигляр, опять темните.

ПОЧТМЕЙСТЕР.    Рта не раскрою без нее.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Сударыня, с вашего позволения…     

АННА АНДРЕЕВНА.  Ничего не желаю слушать! Немедленно извольте обеспечить наш отъезд. Бежим, куда глаза глядят, из отчего дома!  О!..  Антон, если б ты мог видеть… Волки терзают, шакалы…  Дожили до столпотворения!..

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Так, вижу, пора…  Артемий Филиппович, не надувайте щеки. Мы не шуты из балагана. Немедля отправляйтесь проследить за известным господином. Поторопить развязку, протрубить отбой Указу!…   

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Назад, каналья,  “Указами” протопим печь.  Бумаги  -  тлен, все рухлядь на поверку. А дамы попомнят мои слова  -  съезжать им не придется. А,  ежели решатся   -   только через труп мой!

АННА АНДРЕЕВНА.  Одна насмешка на уме! Погибели дам беззащитных не дождетесь! О, Боже! в городе брожение, смута,  пьяные квартальные бестолку сапогами громыхают…

 

ПОЧТМЕЙСТЕР наливает из графина вино, пьет до дна.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Вот вбили в голову! Тогда проваливайте обе… бегите, летите прочь!

 

ПОЧТМЕЙСТЕР распахивает окно. Доносятся шум толпы, раскаты грома.

 

ГОЛОСА ИЗ-ЗА СЦЕНЫ.   Народ заждался…  Выходи, который от царя!.. Да хоть от  оттоманского султана янычар -  нам все равно уже!.. Поднимай шлагбаум! Подводы не пускают в город, голодаем!..

ПОЧТМЕЙСТЕР. Что медлите?..  Так мчитесь, пташки, коли удастся ноги унести. (Декламирует с пафосом.)  Не слышите? Кольцо ревизское сжимается вокруг! Им на подмогу спешит рать проверяющих из Петербурга. У осажденных силы тают, от ужаса кровь стынет в жилах…  Еще минута, крепость дрогнет и…  и даже смрад капустный лавок стихнет. Ха-ха…  (Выглядывает из окна.)  Да видно  все  как на ладони!  Чтоб разглядеть бедлам наш ревизорам новым и в город заходить не надо. Телегами отчетов связки повезут…  И постановят:  стереть содом с гоморрой заодно с лица земли!.. 

АННА АНДРЕЕВНА.   Стыдно, сударь!  Неумно, дурно и грешно! Вы фат.

ПОЧТМЕЙСТЕР (кричит).  Зовите дочь!  Ах, лучше сам… (Бросается к дверям.)  Офелия, кроткая, поди ко мне…  А вы, милорды, тем временем, прочтите это на досуге.   (Небрежно бросает на стол конверт. Уходит.)

АННА АНДРЕЕВНА.   Остановите безумца, он похитит Машу!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ. Да, наш почтмейстер явно тронулся. Все ясно, наконец. Что ж, это по моей части. Только что “пристроил” Луку Лукича. Схожу в лазарет за санитарами. На этот раз без них не обойтись.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  разрывает конверт.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ (вертит в руках лист).  Погодите, ничего не понимаю… какие-то помарки, дописки…  (Читает письмо.) “ … спешу, между прочим, уведомить, что приехал чиновник  с предписанием арестовать тебя…”  Так, так…  “арестовать тебя” перечеркнуто.  Написано далее:  “ … с предписанием осмотреть всю губернию и особенно  ваш уезд и город, вплоть до проверки слухов о начальственном мздоимстве.”  Насчет мздоимства вымарано,  но чернила явно проступают.  

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ  (выхватывая письмо, скороговоркой читает, доходя до крика).  “Узнал это от самых достоверных людей, хотя ревизор и представляет себя частным лицом…  а за тобою водятся грешки…  возьми предосторожность… он может приехать всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь… инкогнито…” Вот-вот  -  “инкогнито”!  Далее, вроде, зачеркнуто:   “…успей выдать поскорее дочь за порядочного холостяка сослуживца, пока гром не грянул…”

 

Вновь слышны раскаты грома.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (пораженно).  Так это ж почти слово в слово то растреклятое письмо.  Незамедлительно проверьте  -  когда получено, кто подписал?..

 

ЯВЛЕНИЕ V

 Те же и ПОЧТМЕЙСТЕР с МАРЬЕЙ АНТОНОВНОЙ. Потом ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ.

 

ПОЧТМЕЙСТЕР.  За сим всенепременно и сердечно… Не тратьте времени  -  подпись моя. Поскольку у вас в руках мой черновик. А вот то злополучное письмо из бумаг Антон Антоновича.  Его тогда старательно я набело переписал и подпись доверительную проставил. Марья Антоновна,  предъявите,  прошу дражайше.

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА  кладет на стол письмо.

 

А теперь, сравните почерк.

МАРЬЯ АНТОНОВНА.  Я ничего не понимаю… Иван Кузьмич настоял. Я и отыскала средь папиных бумаг. Иначе, говорит, вопрос с отъездом отложится неопределенно… Маменька, это все он… Скажите, что не сердитесь…

 

Напряженная пауза. АММОС ФЕДОРОВИЧ бегает глазами по письмам.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Разрази меня гром, все сходится. А вы скулили: лазарет, санитары…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ   (лепечет).    Дас ист абсурдлих…

ПОЧТМЕЙСТЕР.   Вы что-то молвить собирались?

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да… я… натурально забыл, что …       

ПОЧТМЕЙСТЕР. Тогда продолжите расспросы, господин судейский, я весь внимание.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Та-ак… выхо-одит…  теперь все выстроилось. Заранее вы знали обо всем.  И получается, все это время… мы, как бы гнались за хвостом своим? Но что же остается?.. - Нет ничего... мгновенно испарилось все…  И не было угрозы свысока, ни ревизоров питерских?.. Нам не в чем да и не перед кем каяться?..  (Вытирает лоб платком.)  Пот кипятком прошиб!  Пока не в силах охватить все...  Артемий Филиппович, готовьте и мне койку в вашем заведении.

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ (умиротворенно).  Однако, я тоже занемог, уж примоститесь рядом. Неведомая слабость одолела и легкость очищения. Вся напасть в прошлом, отныне повсеместно благость… Словно кто скажет что, и от вибраций тут же отлечу…   (Взмахивает руками.)

ПОЧТМЕЙСТЕР.  Ха-ха, порхать вам рановато!  В кои-то веки не в чем каяться? Все в одночасье праведниками заделались! Читайте сказки святочные друг другу на ночь перед сном.  Пример для вас  -  я грешен сам и прощения прошу. (Дамам.)  Великодушно снисхождения молю  за выходку с письмом. Здесь все намешано: и одиночество мое ночное, желанье подшутить не к месту, скуку взбаламутить в нашей глухомани  -  да что перечислять…  Кто ж ожидать мог, что ухнет все?  Да, кашу заварил, сюжетец  вышел, сочинителю на зависть.   Ни добавить, ни убавить…

АННА АНДРЕЕВНА.   Мне можно слово вставить?

ПОЧТМЕЙСТЕР.   Вот вам ни в чем не откажу.

АННА АНДРЕЕВНА.   На вас уже мы смотрим, как на чародея, всех заворожили. По силам  так и этак судьбами вертеть. И коли чувствуете за собой хоть толику вины  -  нам с Машей мужа и отца верните. А ежели его вы воскресите,  мы породнимся тотчас.

ПОЧТМЕЙСТЕР (задето). Всерьез мне это говорите?  Вам лучше обратится к фокуснику.  Да хоть к тому же  чудодею карт. Вот кто горазд на всякие проделки в судьбах. Кстати, куда исчез наш шулер? Отбыл вслед за Хлестаковым?..   Хотя б и так, чему дивиться?

 

Вбегают ДОБЧИНСКИЙ и БОБЧИНСКИЙ. Ожесточенно жестикулируют.

 

Ба,  куда запропастились, господа? Без вас мы тут всерьез излишне все воспринимаем. Ну, сделайте сальто иль сообщите, что по газетам разузнали. В столицах заезжий магнетизер вельможу с того света воротил? И срочно отбыл на гастроли к нам? А то все ревизоры вперемежку с шулерами.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Язык что ли проглотили?   Не скажите   -  Ихарев  чудит?.

 

ДОБЧИНСКИЙ и БОБЧИНСКИЙ усиленно  кивают головами.

 

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.  Сбежал... а может хуже, обыграл кого?..  Вот бедолаги, мяукайте, но только не молчите!

 

ДОБЧИНСКИЙ и БОБЧИНСКИЙ выбегают, увлекая за собой присутствующих.

 

ЯВЛЕНИЕ  VI

 Другая комната.  Те же и  ИХАРЕВ. Потом ПРИСТАВ.

 

ИХАРЕВ сидит возле собранного манекена городничего, у которого отсутствует голова.  Феерическая картина:  “партнеры” азартно играют в карты.

Немая сцена  -  вбежавшие персонажи застыли, как вкопанные, наблюдая за игрой.

 

ИХАРЕВ.   Вот так-так…   поддели меня, выше благородие.  Давно не встречал таких фартовых соперников. Можно сказать, защекотали до костей. За вами поединок. А представляю, будь вы при верхнем комплекте  -  с землей смешали бы, по гроб бы обыграли!  И все равно, за удовольствие благодарю! Таким приемам обучился!.. Ведь я игрок, мне главное - процесс искусства карт. Сейчас переведу свой долг на ваших подчиненных. Выходит по расчету  -  они ваши с потрохами, пока не расплатятся. Так что приступайте к делу чести.  Честь имею…  Аделаида Ивановна со мной…   (Прячет  колоду в карман.  Уходит.)

 

Вбегает УНТЕР-ОФИЦЕРША. Подходит к манекену. Зазывно шевеля бедрами, извлекает из-под юбок голову городничего. Ласково приглаживает волосы, щекотит за ушами, долго целует в губы. Любовно водружает ее на место.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРША.  Ох,  люб ты мне касатик! Ничего не скажешь  -  знатный кавалер! Живее всех живых. (Поправляет мундир. Показывает кукиш АННЕ АНДРЕЕВНЕ.)   Учись жинка, как мужа холить. От такой ласки и мертвый воскреснет.  (Уходит.)

 

Входит раздетый до исподнего,  небритый ЖАНДАРМ в наручниках.  От него разит, но не алкоголем. Вонь приводит в себя присутствующих. Дамы зажимают нос, достают платки… Слышны возгласы: “Фу-у… Какое амбрэ!..  Проветрить помещение!..”

 

ЖАНДАРМ  (твердым голосом).  Сейчас я вам задам амбрэ!  А ну все в строй…  выстроиться в ряд!

 

Присутствующие недоуменно переглядываются. ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ  тихо завывают, потом начинают лаять и мяукать.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Ну это уж слишком… Всему есть предел!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Кто-нибудь мне объяснит, что происходит?

АННА АНДРЕЕВНА.   Маша, скорее нюхательные капли! Я падаю в обморок…

МАРЬЯ АНТОНОВНА  (опасливо приближается к манекену).  Папенька это или нет? Опять затих…  Маман, погодите, мне первой дурно стало. Несите капли, ваш черед… на этот раз очереди не уступлю. Сочтемся в Париже…

 

МАРЬЯ АНТОНОВНА падает в обморок. За ней грохается без чувств  АННА АНДРЕЕВНА.

ЖАНДАРМ  подходит к ЗЕМЛЯНИКЕ и бесцеремонно извлекает из его кармана свою книжицу.

 

ЖАНДАРМ.  Сверим показания…  Взятки, раз…  Всеобщий раздрай. Даже в арестантской на заключенных роб не запасли - большое два… Расчленение городской головы:   увесистый трояк!

 

ДОБЧИНСКИЙ  и  БОБЧИНСКИЙ  тыкают пальцами в сторону головы манекена.

 

Понятно… подсуетились, успели водрузить. Что ж, вычеркиваем пункт. Но это, подсудимые, уж ни в какие ворота:  сговор с беглым преступником на предмет верчения высочайшими Указами!  А теперь потрудитесь снять с меня наручники, вернуть регалии и вызвать пристава.  Живо исполнять приказание!

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Да, да, пристава сюда!  Да как вы, негодник, посмели самовольно тюрьму покинуть!

 

Входит ПРИСТАВ.

 

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  Степан Ильич, да что же это творится! Беглый каторжник преспокойно разгуливает…

ПРИСТАВ.   Не извольте  серчать, Аммос Федорович. У меня самого уж ум за разум зашел. Без четвертинки и не пойму, чья у нас власть, кому подчиняться? Который час озадаченный брожу. То говорят, городничий ожил, то ревизоры мельтешат перед глазами…  Я ведь тоже Божий человек, мне определиться надо. А то все помыкают служивым, эхма…  (Достает из-за пазухи бутыль, прикладывается к горлышку.)  Ваше здоровье…  Сами не желаете?  Воля ваша…

 

ПРИСТАВ  передает бутылку ЖАНДАРМУ. Пока тот пьет, освобождает его от наручников.

 

ЖАНДАРМ.  Представлюсь - уполномоченный тайного совета, действительный статский советник, барон  фон Вздрючкер собственной персоной. Не ждали, не гадали?..  А вот он я, ха-ха! Возмездие, так сказать, неотвратимо!..  А вы надеялись остаться при своих, но спутал карты… Предупреждаю вопросы  -   направлялся в соседнюю губернию на предмет проверки строгой.  Да случай свел на полустанке - неузнанным свидетельствовал сговор известных вам персон. Пришлось срочно изменить маршрут.  На службе 30 лет,  и, представьте, постоянно везет. Вот и решил не упускать из рук  шанс. Воспользовался камуфляжем,  подыграл Фортуне.  А что, идеальный ракурс   -   всех вижу, а меня никто!   И в этот раз не разочарую департамент.   Вам крышка, господа…

АММОС ФЕДОРОВИЧ.   Так вы   -   ревизор?..

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   И ты,  бродяга в провонявших портках  -  называешься ревизором?  Не верю!  Хоть застрелите наповал  -  не верю-ю!! Давайте занавес,   прохвосты!!!

ЖАНДАРМ.  А все ж придется.  Терпения минуту…  куда ж ты завалялась, сладу нет!..

 

ЖАНДАРМ роется за поясом. Извлекает смятый лист с гербовыми печатями. Обносит им присутствующих.  Все воротят нос от дурно пахнущей бумаги.

 

Что, убедились, когда вам в рожи тычат?..  А теперь на вытяжку пред государственным гербом!

АММОС ФЕДОРОВИЧ  (брезгливо зажав нос). Но так смердеть, барон, уж не взыщите, способно лишь… лишь дерьмо-с… (Испуганно бьет себя по губам.  В сторону.)  Вот сморозил…   ведь видел, видел же гербы, но нос подвел…

АРТЕМИЙ ФИЛИППОВИЧ.   Нет, право, объяснитесь…   Происхождение вони всех смущает. Ведь мы, провинциалы, и к запахам столичным как-то не привыкши…   Особливо, когда они сплошь в вензелях.

БАРОН  (презрительно).   Фи… да кто мундиры вам вручил, посты доверил? Двум проходимцам  без мандатов  позволили себя, как недоумков, обвести. Вы конченный  народец.

АММОС ФЕДОРОВИЧ.  О, не скажите! Без нас  -  державы нет. Мы камни в основании.  

БАРОН  (хохочет). Камни?..  Да вы песок в ее шарнирах, позорящий мундир! Хотите, не стесняясь, вам признаюсь.  Да, да, мне даже удовольствие доставит. Со мною вот так получилось: я в роль вошел, переиграл маленько.  И что скрывать, ну перепил…  А в камере грязища… намаялся там  животом, бумаги ж подходящей нет…  В кармане лишь мандат. Но довольно, разоткровенничался больно…  Все  градус чертов виноват!  Да, не позабыть с собой мадеры прихватить…

 

Присутствующие хмыкают, смеются, потом неудержимо хохочут. Подпрыгивают, хлопают себя по бокам, но не могут удержать приступа полуистеричного  гомерического веселья.

 

(Зычно.) Молчать перед начальством, хамы! Вот наглецы, да я вас шпицрутенами…  всех без исключения через строй пущу!  (Бегает, размахивая грамотой.  Лопается резинка порток.  Придерживая их рукой, надсаживает в крике горло.)  Рассчитайся попарно… айн, цвайн, айн, цвайн!… Сброд вздумал измываться?! Ужо я вас!..

 

БАРОН  подбегает к манекену. Срывает голову и крепит вместо нее свою верительную грамоту. Исполняет государственный гимн.

Все моментально умолкают. Вытянувшись во фрунт, некоторое время послушно шагают строем.

Неожиданно оживший манекен водружает свою голову на место. Схватив за шиворот БАРОНА, манекен вытирает ему портки грамотой и дает подзатыльник.

 

РАЗРОЗНЕННЫЕ  ГОЛОСА.  Антон Антоныч, с воскресением!..  Так его, немчуру ревизскую, взашей гоните!..  Заявится еще один  -  туды его, в клозет!..  Ох, не могу, живот от смеха надорвал!.. Уймитесь, господа, побойтесь Бога! Что же это, все переврали вновь, на тексты замахнулись?..  Шут вас разберет,  кто прав, кто виноват и так ли все было?..  Да пропади все пропадом!..  Ой... ха-ха!.. не могу сдержаться, уписался!..   Над кем смеетесь?..  Над собой смеетесь!  Авось… авось пронесет…  где наша не пропадала!  Ха-ха-ха!!!  Ого-го… Гы-гы…  Хрясь по шее… 

 

Молчание. Одинокий голос из-за сцены: “Далее похмелье… пряный рассол власти…  соленый огурец закона…   терпкий хрен начальства…”

 

 

eXTReMe Tracker